Гвианские робинзоны

Самые фантастические проекты рисовались его воображению. Иногда ему хотелось перебраться на голландский берег, пересечь всю соседнюю колонию и достичь Демерары, столицы Британской Гвианы. Там он смог бы устроиться на работу и скопить денег на самые неотложные нужды, а потом наняться матросом на корабль, идущий в Европу.

Однако доводы Казимира вдребезги разбивали неосуществимый план. Голландцы непременно арестовали бы беглого каторжника, но даже если бы ему чудом удалось избежать этого, у него не было ни малейшего шанса добраться до английской колонии, с которой Франция не заключала соглашения о выдаче преступников.

— А если подняться вверх по течению Марони?.. — возникала новая идея. — По карте выходит, что главный приток Марони, Ауа, сообщается с бассейном Амазонки. Нельзя ли добраться до Бразилии по реке Ярри или по другому притоку?..

— Не надо рисковать, мой друг… Подождите немного…

— Да, мой добрый Казимир, я подожду… Сколько смогу. Мы запасемся продовольствием, построим лодку, потом уедем вместе.

— Прекрасно!

Лишь после долгих уговоров и просьб Робен согласился на то, чтобы чернокожий принял участие в его опасном предприятии. И не потому, что он так уж боялся общения с прокаженным, вовсе нет! Но Казимир был очень стар. Имел ли Робен право воспользоваться привязанностью старика, которую тот испытывал к нему с первого дня, чтобы сорвать с места обездоленного прокаженного, заставить его покинуть райский уголок, возделанный искалеченными руками, расстаться с единственным своим утешением, с милыми привычками отшельника, которые он приобрел, живя свободной и привольной жизнью?..

Француз не был эгоистом. Он всей душой откликался на преданность старика и старался, как мог, улучшать и разнообразить его скудный быт.

Но Казимир так горячо настаивал на своем отъезде, что в конце концов Робен сдался. Старик расплакался от радости и на коленях благодарил белого друга.

Смущенный и тронутый, бургундец непроизвольно обнял старика за плечи и поднял его с земли.

— Ах! — в отчаянии воскликнул негр. — Вы ко мне прикоснулись! Теперь вы заболеете проказой!

— Нет, Казимир, не бойся. Я счастлив пожать руку славному человеку, который живет только для добрых дел! Поверь, мой друг, твоя болезнь не так заразна, как об этом думают. У себя на родине, во Франции, я долго учился. И скажу тебе, многие врачи, очень ученые люди, считают даже, что проказа вообще не передается. Некоторые из них жили и работали в странах, где свирепствует проказа, и они говорят, что болезнь можно остановить, если человек уедет из тех мест, где он заболел. Значит, тем более надо увезти тебя в новые края…

Казимир понял одно: его белый друг не бросит старого негра. Мало того, он пожал Казимиру руку! За последние пятнадцать лет такого с ним не случалось ни разу.

Больше они не колебались. Надо соорудить легкую лодку с малой осадкой, нагрузить ее припасами на дорогу — прежде всего мукой из маниоки (куак) и сушеной рыбой.

Они поплывут по реке, но двигаться будут только по ночам. Днем пирогу придется прятать среди лиан и густых прибрежных зарослей, а самим отдыхать в тени под деревьями.

Они поднимались бы вверх по течению Марони вплоть до ее слияния с большим притоком, отделяющим Голландскую Гвиану и связанным с бассейном крупной реки английской колонии Эссекибо.

Там бы они были уже в безопасности, потому что Джорджтаун[81], или Демерара, расположен как раз в устье этого притока.

Таков был в общих чертах великий проект, не учитывающий, однако, возможных изменений из-за непредвиденных обстоятельств. Что же касается неимоверной трудности плана, друзья отдавали себе в этом полный отчет, но старались отгонять тяжелые мысли.

Необходимые припасы постепенно накапливались. Надо было лишь своевременно собирать щедрые земные плоды и заботиться об их сохранности. Главной проблемой оставалось средство передвижения. Лодка из коры не годилась для долгого и сложного пути. Она пропускает воду, и потому продукты, единственный источник существования, постоянно будут под угрозой. И потом, такая лодка недостаточно прочна, она плохо выдерживает удары и резкие толчки, а на гвианских реках и протоках множество порогов и перекатов.

Решили выдолбить пирогу из цельного ствола, как у индейцев из племен бош и бони[82]. Для этой цели лучше всего подходило дерево, именуемое на местном наречии «бемба»: его древесина не гниет и не пропитывается водой.

Лодка, заостренная и приподнятая с обоих концов, может плыть и вперед и назад, — и с того, и с другого конца оставляют в ней цельную древесину полуметровой толщины, так что удары о камни не страшны. Длина лодки пять метров, кроме двух пассажиров она способна поднять до пятисот килограммов груза.

Но прежде всего требовалось отыскать соответствующее дерево, не слишком большое и не слишком маленькое, без единого дупла, а главное — поблизости от реки и от их участка.

Не меньше двух дней ушло на блуждания среди гвианских деревьев-великанов, которые, как известно, не растут группами, а разбросаны на значительном расстоянии друг от друга.