Hassliebe. Афериsт (СИ)

— Конечно нет, — мужчина засмеялся, перейдя на хрип, — ты же не знаешь как. Не умеешь. Тебя-то никто и никогда не любил. Даже твоя мамаша, у которой не было бабок, чтобы сделать аборт. Она предпочла родить и сбагрить тебя. И ты помнишь, как жил в приюте? А я вот помню, каким нашел тебя — скелет без яиц, серого цвета и с полным отсутствием желания жить. У тебя, кажется, все руки были исполосованны, верно? Но так и не дали тебе убиться, а ведь ты так хотел.

— Может, было бы лучше, если бы я умер тогда, — процедил Киллиан, — это куда проще, чем жить сейчас, оглядываясь на прожитую жизнь, которую я ненавижу.

— Ты сам ее выбрал, совершив первое убийство. Я лишь поощрял тебя, снова и снова, давая оружие и людей, на которых ты мог отыграться, когда хотел. Я давал тебе все: деньги, еду, дом, одежду, шлюх, ни в чем тебе не отказывая, а ты сейчас вдруг решил петушиться. Ты ведь знаешь, что я не намного старше тебя, у нас небольшая разница в возрасте, просто деньги и грим создают волшебство. Так что не думай, что я тебе не вмажу, если будешь махать своим эго. Я сказал, что ты сделаешь это, значит сделаешь. Иначе будет хуже. А сейчас — пошел к черту. И девах позови, я не закончил с ними.

Киллиан, молча развернувшись на каблуках, вышел из кабинета, не закрыв дверь, и быстро спустился на первый этаж, ругаясь себе под нос. Мила, перестав вытирать пыль со стола, подошла к нему и легко коснулась его плеча, повернув к себе.

— Ты в порядке?

— Сколько он тебе платит, Мила? — процедил он, сверкнув глазами. — Сколько он платит тебе за то, чтобы ты жила с ним под одной крышей круглосуточно? Сколько ты терпишь, чтобы выносить его? Зачем позволяешь ему пользоваться тобой? Очнись и уходи, черт возьми! — он встряхнул ее за плечи. — Ты хорошая женщина, Мила, у тебя ребенок, так беги! Возьми деньги, что заработала, и уходи, просто уходи от него.

— Ты же знаешь, что я не могу… Я повязана им по рукам и ногам, я зависима от него, его денег, желаний…

— Ну и дура, — прошипел он, облизав губы, — я в свое время тоже вовремя не отступил и теперь также завишу от него. Но с меня довольно, — он на мгновение замолчал, подняв глаза наверх, и облизал губы, — с меня довольно.

— Зачем ты захотел встретиться? — спросила Эмма вместо приветствия, подойдя к Киллиану, который, зажав в зубах сигарету, стоял возле причала, убрав руки в карманы. — И почему здесь?

— Привет, — улыбнулся он, повернувшись, и на мгновение привлек ее к себе, коснувшись ее губ. Она замерла, шумно сглотнув, и положила руку на его грудь, вглядываясь в его глаза.

— Ты в порядке? Что за взгляд?

— Я хотел поговорить, — отозвался мужчина, медленно двинувшись вдоль реки, глядя под ноги, — я, можно сказать, переварил твой тот бомбезный монолог, которым ты меня ошарашила вчера. Если честно, я не ожидал, что…

— Что я могу выдать что-то настолько длинное? — усмехнулась она, и он хмыкнул, покачав головой.

— Нет. Что я способен выдержать что-то настолько длинное, хотя, должен признаться, я хотел остановить тебя еще в середине, заткнуть, так сказать, но я видел, что тебе нужно выговориться, поэтому молчал. Я и так слишком много раз выводил тебя, чтобы мешать даже во время таких пустяков.

— Киллиан, — остановившись, Свон положила руку на его щеку, пристально глядя в его глаза, — что с тобой? Что-то случилось? У тебя что-то не так, я вижу.

— Я поссорился с отцом, — отозвался он, помолчав и дернув подбородком, и пошел дальше, не глядя на него. — И я… я не знаю, прав ли я.

— Но в чем причина ссоры? Ты же говорил, что у вас хорошие отношения…

— Я врал, — он грубо оборвал ее и поморщился, сжав челюсти, — я много вру. Порой я даже сам не различаю, когда я говорю правду, а когда вру. Слишком перестал разграничить все это…

— И ты врешь мне? — Эмма напряглась, подняв на него глаза.

— Я не врал, когда говорил, что волновался о тебе, Свон, — прошептал он, выдавив улыбку, — а в остальном… — Киллиан сжал ее руку, идя дальше, и переплел их пальцы, не глядя на нее, в то время как блондинка не отрывала от него напряженного взгляда. — Понимаешь, я не привык говорить о себе, о своем прошлом, но мне иногда кажется, что мне нужно объяснить тебе. Я не хочу оправдываться, уже поздно, слишком многое сделано. Но хочу хотя бы попытаться объяснить тебе, почему я такой.

— Расскажи о своем отце, — попросила Эмма, потянув его на скамейке, и, сев рядом с ним, сжала его руку, прижавшись к его плечу, — то, что можешь. Я просто хочу понять, что он за человек.