Hassliebe. Афериsт (СИ)

— А кто еще, детка? — усмехнулся он, рванув узел, — собственной персоной, еще и чертово дежавю подкатило. И, блин, — он поморщился, подняв на нее глаза, — почему ты никогда не слушаешь, что тебе говорят? Если бы ты села ко мне в машину, а не сбежала хрен знает куда, всего бы этого вообще не было. А в открытую сказать «Привет, это я», я не мог, так как подозревал, что за тобой могут следить. Но нет, блин, ты ушла. Как глупо, глупо, глупо, — последний рывок, и он помог ей подняться, разминая ее покрасневшие запястья. Блондинка скользнула взглядом по его лицу, кажется, почти не дыша, и изумленно выдохнула.

— Ты… ты живой?

— Как видишь, — обворожительно улыбнулся Джонс. Не успел он договорить, как Эмма, размахнувшись, ударила его по лицу, вложив в пощечину, кажется, всю свою силу. Он поморщился, дернув челюстью, и, тяжело вздохнув, кивнул. — Что ж, я, видимо, это заслужил, — еще одна пощечина обожгла уже другую половину его лица. — Ладно, и это тоже, — и снова. — А это за что?!

— Потому что ты скотина, Джонс! — закричала она, толкнув его в грудь. — Ты гребанный урод, мать твою! Чем ты думал, черт возьми?! Как ты вообще мог так со мной поступить?! Я думала, что ты умер! Мы похоронили тебя! Я… я не могла спать! Я чуть не умерла, а ты сейчас приходишь и просто улыбаешься?! Ты серьезно?! Ты понятия не имеешь, что заставил меня пережить!

— Свон…

— Что Свон?! Ты только и можешь, что твердить одно и то же, а я… Я эти дни вообще не жила, черт возьми! А ты появляешься неизвестно откуда и спасаешь?! Да что ты за человек такой, Киллиан? У тебя вообще нет чувств! Скотина! — она снова ударила его по груди, вымещая всю свою злость и обиду, и Киллиан, поморщившись, немного отступил и достал из заднего кармана брюк небольшую кассету.

— А что ты скажешь на это?

— Что это? — замерла Эмма, все еще тяжело дыша, непонимающе посмотрев на предмет. Потом, увидев скользнувшую по его лицу ухмылку, застыла, покачав головой. — Да ладно… Нет, ты не мог…

— Я уже сделал и даже собираюсь сделать вот это, — бросив кассету на пол, он придавил ее каблуком и куски бросил в угол, собрал ленту и, пройдя по комнате, открыл окно, выбросив ее на улицу. — Так что теперь у них нет на тебя ничего.

— Получается… ты все знаешь? — она облизала губы, побледнев, и медленно подняла на него глаза. Брюнет подошел к ней, не отрывая от нее хмурого взгляда, и жестко кивнул.

— Все. Я знаю все, Эмма, даже то, что ты бы не хотела, чтобы я знал. Понимаешь, я ведь как бы давно планировал вот так вот… умереть, скажем так. Дело в том, что таким людям, как я, нужно всегда иметь точную копию себя в радиусе пары километров, в полной, так сказать, боевой готовности, так что манекен разве что ждал своей участи. И когда все это случилось, я понял, что судьба сама мне говорит — подыхай и иди разбираться. Нет, я на самом деле мог умереть, рана все-таки не игрушечная была, но ее залатали те чудесные врачи, а вот дальше уже начался спектакль. Я уж не помню, как отыграл тогда в больнице, чтобы вы все поверили, что я трупак, но врачи мне помогли, естественно за деньги. А вот на похоронах манекен был в центре внимания, странно, что не расплавился от такого количества взглядов. Ну, а я скромненько стоял в отдалении, все-таки не каждый человек может похвастаться тем, что присутствовал на своих похоронах и имеет даже место на кладбище.

— То есть ты… ты видел меня?

— Всех вас, да, видел, и это было даже трогательно.

— Но почему ты не сказал мне? Ты не понимаешь, что заставил меня пережить?

— Свон, — Киллиан облизал губы и, шагнув вперед, обхватил руками ее лицо, — я мог бы, я даже собирался открыться тебе после похорон, но был риск, что твои так сказать нежные чувства могут все испортить. Я хотел доверять тебе, но был риск, что что-то пойдет не так, что ты не будешь в той мере расстроена, чтобы Бреннан был уверен в своей победе. А весь этот цирк был устроен как раз ради него, потому что я уже давно понял, что эта сука под меня копает.

— И поэтому ты сейчас позволил ему уйти? — хмыкнула она, сложив руки на груди, но он ответил лишь легким движением головы.

— Нет, сладкая, он настолько самоуверен, что даже никуда не уедет и не улетит. Вероятнее всего он сейчас сидит дома и пьет, стараясь придумать, как будет грохать меня повторно. Он не ожидает, что я приду, а я приду, приду с предложением, от которого он, как когда-то я, не сможет отказаться. И мы наконец поставим точку в нашей игре.

— Что ты задумал? — нахмурилась блондинка, пристально глядя ему в глаза. — Ты только воскрес, не смей еще раз умирать, Джонс.

— И не подумаю, детка, — улыбнулся он, прижавшись лбом к ее лбу, — у меня еще на этой земле слишком много дел, чтобы я отправлялся в другой мир. К тому же ты заставила меня поверить в то, что справедливость в этом мире все-таки есть, так что она должна восторжествовать.

— Что ты будешь делать?

— Я не расскажу тебе, иначе ты запретишь мне идти, и мне придется вколоть тебе снотворное и отвезти домой в состоянии мешка, а я очень не хочу прибегать к таким мерам.

— Киллиан…