Homo ludens

Окончив в 1967 году институт культуры, я начала работать в профсоюзной библиотеке завода электровакуумных приборов. Там я занималась читательскими конференциями и организацией встреч с литераторами и актерами. Вспоминаю, как в семидесятых годах я приехала в бюро пропаганды Союза писателей СССР. Там тогда работала милейшая Ирина Александровна Медведовская, вдова поэта Ойслендера. Появлялась я там примерно раз в месяц для организации встреч писателей с моими читателями. И вот в один из моих приездов туда я услышала фамилию Паперный. Я спросила у Ирины Александровны: «Неужели Паперный выступает для простого народа?» Она наклонилась и прошептала мне на ухо: «Нету денег». Так, чтобы улучшить свое материальное положение, к моим читателям примерно раз в месяц стал приезжать Зиновий Паперный. За время моей двадцатилетней работы у нас выступали пародист Александр Иванов, историк Натан Яковлевич Эйдельман, театровед Наталья Анатольевна Крымова, Владимир Высоцкий, Александр Ширвиндт и много других интереснейших людей.

Я хочу привести отрывок из стихотворения «Кантата на 18 августа 1989 года», написанного на день моего рождения, в котором как раз описывается наше знакомство:

Возьму я в руки балалайку,Спою про нашу молодайку,Спою совсем не для блезируПро нашу фирменную Фиру!

Часть первая – как было дело.Не в городе Горьком,Где ясные зорьки –В татарском селе, что зовется Нурлат,Родилась красотка,И скажем нечетко –

Лет тридцать, а может, и сорок назад.Жила, словно птичка,Нурлатка-москвичка,На крупном заводе культуру вела.И не холостого,И не молодого

За ручку на лекцию вдруг повела…

Таких очень дорогих для меня стихов-посвящений есть немало. Есть книга Зиновия Паперного «Музыка играет так весело» (фельетоны, пародии, дружеские послания), вышедшая в издательстве «Советский писатель» в 1990 году, где в главе «Именины сердца» дружеские послания в стихах и прозе Лиле Брик, Андрею Вознесенскому, Корнею Чуковскому, Григорию Горину, Аркадию Райкину, Леониду Утесову и еще многим гениальным людям.

Почти всегда, заканчивая какую-то работу, он читал ее мне до того, как отдать в издательство, и мне кажется, что он ценил мое мнение.

Для меня все, что он писал, было гениально, и я, прочитав какую-то его работу, сказала: «Ты гений». На что он ответил: «Я не гений, гений – Чехов».

Я думаю, что из всех человеческих качеств главным является доброта. Так вот, доброты у него было предостаточно. Когда он приезжал на встречу с читателями, до места выступления надо было минут пятнадцать идти. За это время З. С. успевал мне рассказать о своих впечатлениях от последних театральных постановок, фильмов, прочитанных книг. Как-то он предложил мне помочь попасть на какой-то литературный вечер или спектакль. У меня сохранилась маленькая записка от него: «Дорогая Фира! Уходя от вас в командировку, оставляю вам два билета в ЦДЛ».

Зяма, Фира и Боря Паперные, 1983. Архив семьи Паперных

Вспоминаю, как к нам на выступление приехала театровед Наталья Анатольевна Крымова, жена Анатолия Эфроса. Она приехала из переделкинского дома творчества, где тогда жила и работала. Она назвала несколько имен писателей, которые в тот момент жили там. Среди них был и Паперный. Я попросила передать ему привет. Думала ли я тогда, что этот привет и станет началом наших отношений. Через два дня мне позвонил З. С. и предложил приехать в Переделкино, сходить на кладбище, где похоронены Корней Чуковский, Борис Пастернак.

Отдельно хочется сказать, как он любил родных и близких ему людей. Он ценил и даже боготворил Анну Самойловну Берзер, гениального редактора, которую знал со времен их учебы в ИФЛИ. З. С. многие годы работал в ИМЛИ с Олегом Петровичем Смолой, который занимался творчеством Блока, Маяковского и других поэтов. Он очень любил Олега и его семью. З. С. как-то сказал ему: «Почему ты не вступаешь в Союз писателей? Меня просят помочь столько людей, имен которых я даже не слышал. Я дам тебе рекомендацию». Сам Олег, будучи очень скромным человеком, никогда его об этом не просил.

Ну и, конечно, для меня он был готов сделать все, – впрочем, как и я для него.

Я помню, как Лидия Борисовна Либединская в сборнике воспоминаний о Михаиле Светлове писала о его отношении к быту, о том, что он не замечал еду, которую ест, одежду, которую носит. Все это с уверенностью можно сказать и о Паперном. Когда мы уже были женаты, мне очень хотелось его приодеть, и со временем это даже стало ему нравиться. Когда в институте, где он работал, ему сказали, как он элегантно одет, он ответил: «Это все жена».