I

того была рада вернуться в родную стихию.

С того дня, выходя из дома, она прикрывала голову "седым" капюшоном, и лишь изредка

обнажала черные волосы, давая постепенно привыкнуть окружающим к своему "истинному"

облику. Или когда это был он. Высокий и статный. Она встречала его не часто, но когда это

случалось, он всматривался в её лицо, чем приводил Готель в давно забытое смущение. И может

быть потому, она не хотела нарушать эту игру шагами со своей стороны, а решила позволить

такое сближение ему. И через несколько дней, выходя из собора, она снова увидела этого

внимательного к ней незнакомца. Он вышел следом, словно посещал утреннюю мессу, а

возможно, как подумала Готель, просто нашел это поводом для знакомства.

- Доброе утро, мадам, - проговорил он ей вслед.

Готель остановилась и обернулась к мужчине лицом. Ветер уже теплый играл с её волосами, а

яркое солнце сверкало на золотых серьгах.

- Доброе утро, месье, - улыбнулась она.

- Прекрасная месса, не правда ли? - спросил он первое, что пришло в голову.

- Да, месье, - согласилась Готель, - особенно для человека, посещающего храм не более раза в

год.

- Вы, несомненно, правы, - улыбнулся он, - придя сюда, я лишь хотел увидеть вас.

- Ну, что же, похоже, вы пришли не зря, - откланялась она и, развернувшись, пошла дальше.

- Постойте, подождите, прошу вас, - побежал он следом, - постойте. Не сочтите меня

безумцем, поскольку, быть может, вы не помните меня, но я мечтал о вас уже давно.

- Почему же, - улыбнулась Готель, - я вас помню. В лавке у Себастьена, еще четыре года

назад.

Незнакомец сдвинул брови и неуверенно покачал головой:

- К моему стыду, я не помню нашей встречи у Себастьена, - признался он.

Готель быстро одернула себя, вспомнив, что четыре года назад выглядела несколько старше,

и к тому же, редкий мужчина заинтересовался бы дамой с клюкой.

- Но я помню, - так же неуверенно продолжил он, - когда был еще ребенком, у нас

останавливалась девушка, с черными до плеч волосами, ровными бровями, красавица, каких на

свете нет. И я был бы готов немедленно вернуться в собор и поклясться перед Всевышним, что это

были вы, будь я сейчас не старше вас.

Готель почувствовала, что сердце её вот-вот остановиться, и никакой цветок ей больше не

поможет. Она мысленно пронеслась сквозь толщу лет и, добравшись в памяти до имени этого

"ребенка", чуть было не произнесла его вслух - Жак - сын мадам Пенар. Она вовремя

остановилась, ведь произнеси она это имя сейчас, как и фамилию его матери, это сразу бы

означало, что это именно она - девушка из его прошлого. Знал ли он, что она живет в доме его

тетки? Может быть, нет. Пока нет. У Готель сошла с лица улыбка и всякое романтическое

настроение. Ей казалось, что сейчас сам Бог смотрит ей в глаза, спрашивая с неё за содеянное.

Не выдержав такого психического удара и бросив Жака среди дороги, Готель сбежала. Наспех

добравшись до дома, она закрыла за собой дверь и оперлась о неё спиной, словно за ней гнались

волки. Куда было бежать дальше? В Марсель? Турин? Её собственное прошлое ей больше не

принадлежало - это был конец - смерть, которую она тогда искала в лесу. И, похоже, Бог её

услышал, но только теперь она почувствовала, что жизнь её кончилась, и если она не начнет что-

то заново, прошлое так и будет барабанить ей в двери.

На этот раз это был Жак. Переведя дух, Готель открыла. В руках у неё была небольшая

собранная котомка и "седая" накидка; она решила уходить, хотя сил у неё ни на что уж не

осталось.

- Вы уходите? - взглянул Жак на её ношу, - Почему? Почему вы сбежали?

Готель молчала, отведя глаза, и дрожала. Она никогда не жалела, что у неё не было матери, но

сейчас она хотела бы спрятаться в чьих-то руках, чтобы никто не мог причинить ей вреда. И она

бы бросилась на колени просить прощения у Бога и каяться за то, что никогда больше не пошла

бы к цветку и, возможно, пренебрегла бы его даром. И это было бы так! Если бы здесь не было

Жака. Но он смотрел на неё, и когда снова начал говорить она вздрогнула.

- Вы не можете уйти. Последние тридцать лет каждую свою избранницу я сравнивал с вами. Я

запомнил все ваши движения, как вы ели, как смотрели на меня, а потом вдруг поправили волосы.

Я чувствую, что-то необъяснимое гнетёт вас, но в то же время, то же необъяснимое делает мою

веру в Бога сильнее, поскольку единственное объяснение того, что вы стоите передо мной, что он

всё же услышал мои молитвы. Я лишь прошу дать мне шанс. Прошу вас. Разве вы никогда ни о

чем не мечтали?

Готель села на скамью и взглянула в окно. Желтые листья влетали с улицы и беззвучно

садились на пол.

- О ком, - произнесла она.

- Простите, - не понял Жак.

- Вы хотели спросить: разве вы никогда ни о ком не мечтали? - повернулась к нему Готель.

Никто больше не говорил о возрасте. С тех пор это стало табу. Жак больше говорил о себе и

редко спрашивал о прежней жизни Готель. Он был плотником, как и его отец. И уже вырастил