И будет вам счастье

– Ерунда, у меня еще целый аквариум, – махнула кистью дама. – Зато их смерть не будет напрасной, они умрут во имя искусства!

Меня охватила злость. Сама-то, небось, не жаждешь окочуриться ради собственной мазни! Так почему должны страдать невинные моллюски?

Рядом с незаконченной картиной стояла включенная лампа. Все улитки ползли по направлению к свету, и только одна упорно двигалась в противоположную сторону. После себя она оставляла след веселого поросячье-розового цвета.

– Беритесь с той стороны, я возьмусь здесь, – велела Татьяна. – Так, осторожно поднимаем картину, чтобы не сбросить улиток, переворачиваем по часовой стрелке и кладем на пол. Ну вот, теперь они поползут в другую сторону, в рисунке появится разнообразие.

И точно, улитки тихонечко развернулись к лампе. Все, кроме розовой. Она настойчиво двигалась по своему маршруту.

– Эта розовая линия вносит в картину восхитительную диссонансную ноту, – заметила Татьяна. – Некий дух свободы, вы не находите?

Я находила, что здесь творится полнейшее безобразие. Нельзя эксплуатировать бессловесных тварей, присваивать себе результат их труда, а потом выкидывать на помойку! Я была готова высказать свое возмущение Муравьевой, но сообразила, что ссора вряд ли сделает ее сговорчивей. А ведь мне так много надо узнать!

– Кстати, а где тушканчики? – спросила я.

– Какие тушканчики?

– Помнится, Изольда говорила, что вы заставляете тушканчиков скакать по холсту.

– Чего вы хотите от Изольды? – с притворным состраданием вопросила Татьяна. – Она же невежественная женщина! Не было у меня никогда тушканчиков, были крысы, курицы, даже варан был. А тушканчиков не было! Она вообще представляет себе, как бы я их на холсте удержала, они же в секунду ускачут?! Одно слово – «вешалка»!

– Не любите вы ее, да?

– А чего ее любить, она же не доллар. Нормально я к ней отношусь, в соответствии с заслугами. А они у нее нулевые. Мне вот лично не очень понятно, почему модель за вертение задом получает в тысячу раз больше учителя или врача. Ну, то есть, конечно, понятно с точки зрения так называемой рыночной экономики, а вот чисто по-человечески это несправедливо. Вы так не считаете?

Я ушла от ответа:

– Странно, а Изольда о вас хорошо отзывается…

Мои слова художницу ничуть не смутили.

– Правда? Значит, она тоже оценивает меня объективно, – самодовольно заявила дама и тут же спросила: – Так зачем вы все-таки ко мне пожаловали?

– Я хочу поговорить о наследстве Лисовика.

Муравьева не стала миндальничать и прямо поинтересовалась:

– Вы-то тут каким боком замешаны?

– Никаким. Просто у меня к вам просьба: пожертвуйте деньги на благотворительность. Ведь вам, судя по всему, скоро перепадет треть состояния покойного олигарха.

Собеседница даже икнула от неожиданности:

– Пожертвовать деньги? Кому?

– Мне, например.

Глава 22

У Татьяны был такой взгляд, словно у меня за секунду выросли рога, копыта и хвост. Наконец она обрела дар речи:

– Вы в своем уме? С какой стати я должна отдать вам деньги?

– Как вы знаете, у меня дар ясновидения, – зачастила я. – Я реально могла бы помочь многим людям, но мне самой требуется материальная помощь. Я хочу организовать центр, куда приезжали бы люди со всей страны. Прием, естественно, будет бесплатным. Но сначала необходимо оформить кучу документов, арендовать помещение, нанять персонал, а это дикие траты! Поверьте, лично себе я не возьму ни копейки! Все ваши деньги пойдут на благое дело!

В глазах Муравьевой промелькнуло нечто, похожее на восхищение:

– Подобную наглость я встречаю впервые. Девушка, да знаете ли вы, через сколько кругов ада мне пришлось пройти, чтобы получить это наследство? Вы вообще представляете себе, что это такое – одной содержать семью?

– О чем вы? – удивилась я.

– Да все о том же, пытаюсь объяснить, откуда растут ноги у состояния Лисовика. За каждым великим мужчиной стоит великая женщина, слышали такое высказывание? Так вот, эта женщина – я!

Татьяна подошла к окну, вытащила из сумки тонкую сигарету и закурила. Не отрывая взгляда от стекла, она принялась рассказывать:

– Когда мы поженились с Леонидом, он работал младшим научным сотрудником в НИИ. Зарплата копеечная, а у меня на руках трехлетняя дочь, у которой врачи обнаружили малокровие. Ей надо покупать парную телятину, орехи, гранаты, черную икру, а на какие шиши? Я рисовала картины и продавала их на Арбате. Приходилось стоять на морозе день, два, а то и неделю, прежде чем у меня что-нибудь купят! Когда началась перестройка, отдел, где трудился Лёня, закрыли. Он подался в кооператоры. Занял по знакомым денег, открыл ювелирную мастерскую, закупил серебро и полудрагоценные камни, принял в штат работников… И прогорел. Знаете, что такое рэкет? Приходит группа ребят спортивного телосложения и просто забирает у тебя дневную выручку. Если выручки нет, ты все равно должен платить. Если не платишь, тебя «ставят на счетчик».

В мастерскую заглянула администратор:

– Татьяна Андреевна…

– Я занята! – рявкнула Муравьева, даже не обернувшись, и девчонка поспешно скрылась за дверью.