И далеко, и близко

Пошел старший сын. Шел-шел, проголодался. Достал он лепешки, но есть их не стал: лепешки оказались совсем черствые, твердые. Рассердился сын на мать, выбросил лепешки и пошел дальше.

Впереди него маленький чум показался. Ближе подошёл — собака залаяла. На лай собаки из чума вышла сгорбленная старуха. Увидела она юношу и говорит:

— Заходи в мой чум. Ты, наверное, проголодался в пути! — накормила старуха юношу и говорит:

— Здесь можешь ты найти счастье, но только слушай меня хорошенько. Недалеко от моего чума есть глубокая яма. Когда настанет ночь, ступай к этой яме. Много звезд увидишь ты в ней. Если сумеешь все звезды вычерпать, найдешь свое счастье.

— Ну, это совсем просто, — сказал юноша. — Очень легкая это для меня работа.

Когда настала ночь, взял старший сын ведро с веревкой, пошел к яме и принялся за работу.

Долго черпал он звезды из ямы, утомился. Заглянул в яму, а там по-прежнему горели звезды, их даже не стало меньше.

Катерина покивала. Было вполне ожидаемо, что тоже самое случилось и со средним братом, а младший лепешками матери не побрезговал, у старухи запасы не подъедал — сказал, что для него мамины лепешки вкуснее всего, и сумел вычерпать до рассвета всю воду из колодца.

Тогда-то и объянила ему старуха, что там, на дне, хранилось сердце злого Нылека, а теперь, поднялось солнце и испепелило его сердце, и он больше никогда не натворит зла. И все его пастбища и олени стали принадлежать тому, кто сумел от него избавиться.

Катерина дочитала до конца и вернула Баюну свиток. — Как я понимаю, сказка не повторяющаяся?

— Именно. И уснула примерно в это время. И будить надо сейчас, у них там и так зима долгая, и всё под эту зиму подстроено, сбивать нельзя! Там сейчас полярная ночь, сияние северное, снег блестит, красота… — Кота аж передёрнуло от воспоминания!

— Мороз трескууууучий! — тем же тоном продолжила коварная Катерина и Кот покивал.

— Рееедкий дубняк! — и тут же спохватившись, заверил вредину: — Но это же не страшно! У тебя избушка есть тёпленькая! Да?

— А вы где устроитесь? — уточнила Катя.

— Там есть кочевья, и нам будут рады. И рыбка вяленная такая… Ах, какая… — он снова опомнился, вздохнул, и покачал круглой серой головой. — Всё дело в том, что я с тобой очень расслабляюсь, когда говорю!

— Бедный ты мой! Ну, извини, извини! — Катя погладила Баюна, и он тут же растёкся по кровати обширным меховым ковриком. — А ищем кого? Младшего брата? А как его опознать?

— По стаду. Самое большое стадо его. Он вообще-то человек не жадный, и с сородичами щедро поделился, но у него всё равно оленей много больше. Благословение материнское на нём. И мать не бросил, с собой так и возит, женился, дети уже были. Так что живёт припеваючи. То есть жил, пока эта проклятая зелень не приползла!

— Баюш, а оленей-то как, считать придётся? — Катя вспоминала, как видела по телевизору огромные стада оленей. И вот как сравнивать, какое стадо больше, а какое меньше?

— А! Я же тебе главное не сказал! Третий сын получил от старухи в подарок то самое ведро, которым воду вычерпал. А оно не простое стало, а блестящее и переливчатое, как северное сияние. И это ведро он везде с собой возит. Перед чумом на шесте крепит. Вроде как знак у него такой!

— Ну, уже легче. Хотя, если вспомнить, какие там расстояния… — Катя загрустила.

— А вот для этого нам и нужна родня вьюги — Снегурочки, — возликовал Кот. — Они знают примерно, где этот самый третий сын кочевал, когда туман пришел. И готовы тебе место показать. Им-то тоже интересно, чтобы тундра освободилась! — Баюн смотрел на Катю, словно только что приподнёс ей драгоценный подарок.

И она не подвела! Загнала поглубже собственную тихую ненависть к лыжам, боязнь огромного пространства, которое всё равно придется пересечь на этих лыжах, соображения о диком холоде, и вымученно улыбнулась. — Ты молодец! Как хорошо, что ты всё устроил! — сказала она довольно жизнерадостно.

В Лукоморье собрались в ближайшую пятницу. Ехать на дачу никому не хотелось, и Катя позвала врата из междустенья. Перешагнула порог последней, вместе с Бурым. Специально его около себя придержала, потому что отношения Волк и Баюна обострились до крайности. Бурый, обнаружив, что Баюн просочился к Кате и подбил её на такой трудный визит, начал соображать, а где был он сам? И что же такое он делал, чтобы не заметить этого кошачьего гиппопотама? Сложив факты, он сообразил, что мерзкая кошачья шкура опять его убаюкала, и ожидаемо впал в ярость! Кот спасался в комнате Катиной мамы, и вещал оттуда о трудностях жизни, которые происходят из-за некоторых диких и несознательных бурых тварей! Алёна, которая работала удаленно, только посмеивалась. Исключительно из уважения к ней Бурый Баюна из её комнаты не добывал, но сидел под дверью и гулко рычал на все Баюновы откровения.

Пройдя врата, Баюн рванул со всей скоростью к Дубу и, нырнув под его ветки, едва удержался, чтобы не показать Бурому в знак презрения пышное меховое охвостье!