И дух наш молод

И ушел от меня Воронов с комиссарской печатью и своим напутствием: "Береги печать пуще глаза".

Совсем недавно гвардии полковник в отставке Иван Яковлевич Воронов признался мне, что больше бандитских засад и ловушек, больше всего на свете боялся потерять печать и хранил ее на теле в подштанниках, перехваченных под щиколоткой завязками. "Нога, - смеется, - вся была сине-лиловой, в печатях".

Сколько таких, как Воронов, потенциальных комиссаров было в годы гражданской войны на фронте и в тылу?

Ровно столько, сколько было коммунистов в рядах Красной Армии и Флота. Двести восемьдесят тысяч. Половина партии. Каждый второй коммунист, 75 тысяч комсомольцев. Кто по мобилизации, а чаще - добровольно.

И каждый оставшийся в тылу - кто бы он ни был: рядовой солдат партии или народный комиссар - и где бы он ни был: в глухой сибирской деревушке или в голодающей столице - был под огнем.

Среди павших - в одном бессмертном строю - безымянный комиссар с партийным билетом, прибитым к сердцу гвоздем, мой дядя Иван Васильев, мои боевые друзья Петр Семенов, Иван Богун, Володарский, Урицкий, Сергей Лазо, 26 бакинских комиссаров. В длинном списке раненых - комиссар Фурманов, комиссар Куйбышев, Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ленин. В одном списке. В одном строю. Жили прекрасно и умирали прекрасно. Их бросали с высоких круч, закапывали живьем в землю, им животы набивали пшеницей, рот заливали оловом, а они, комиссары революции, даже мертвые взывали к борьбе.

Первыми шли туда, где было трудно, и первыми отдавали последний глоток воды раненому, свою пайку хлеба, бесценные черные сухари - пролетариям Гамбурга и детям Поволжья.

Вспоминая их, самых первых комиссаров, вижу скромный завтрак Ильича: тоненький ломтик хлеба, чай, заправленный сахарином, и с гордостью думаю о наркоме продовольствия. С ним на заседании Совнаркома случались обмороки "по причине постоянного недоедания".

Только подумать! Человек ежедневно ворочал вагонами, эшелонами хлеба, снабжал им всю Республику и постоянно, изо дня в день, голодал.

Как все.

Не в этом ли величие и бессмертие комиссаров?

Всегда впереди и всегда со всеми.

* * *

...Уж-е светало, когда слово взял товарищ Свердлов.

- Товарищи, по предложению Владимира Ильича Петербургский комитет партии принял постановление о проведении решающей проверки сил революции.

...Весь день 22 октября прошел под знаком приближения развязки, смотра революционных сил, их готовности к восстанию.

Меня тоже включили в группу проверяющих. Сразу же после собрания в Смольном мы отправились в Измайловский полк. Собрали митинг. Выступали на нем Мехоношин и я. Полк проголосовал за выступление. Ни один представитель соглашательских партий не посмел выступить.

Двумя часами позже мы присутствовали на многотысячном митинге на Путиловском заводе. Выступали представители ЦК, ПК партии, райкома партии, завкома - Орджоникидзе, Косиор, Слуцкий и другие.

На призыв ораторов рабочие отвечали радостью:

- Наконец-то!

- Хоть сейчас выступим!

- Сами возьмем власть у буржуев!

Но вот на трибуне появился еще один неизвестный рабочим оратор. Хорошо одетый, с бородкой на выхоленном лице. Это был меньшевистский литератор Гарви. Он говорил о Парижской коммуне. Заливался соловьем, славя коммунаров. Его внимательно слушали, ведь тогда мало кто из рабочих знал о Парижской коммуне. Сумев заинтересовать, увлечь многотысячную аудиторию, оратор стал рисовать картину заката, кровавого разгрома коммуны. Затаив дыхание, не пряча слез, рабочие слушали рассказ о последних часах восставшего Парижа, о расстреле коммунаров. Тут Гарви сделал небольшую паузу и воскликнул: "И вас ждет такая участь, если вы пойдете за Лениным, за большевиками!"

Грозно, гневно загудел митинг. Только вмешательство заводских комитетчиков спасло Гарви от расправы возмущенных рабочих.

Так на Путиловском заводе закончился "День Петроградского Совета". Смотр революционных сил всюду прошел успешно. Рабочие, солдаты, матросы Питера, Кронштадта продемонстрировали полное доверие партии большевиков, проявили готовность по первому сигналу ВРК выступить на штурм капитала. К тому времени часть города фактически уже была занята рабочими.

22-23 октября в помещении Совета 1-го Городского района открылась тщательно подготовленная общегородская конференция представителей Красной гвардии Петрограда и его пригородов - Сестрорецка, Колпина, Шлиссельбурга, Обухова. Все доклады, выступления убеждали: Красная гвардия полна решимости и энтузиазма. "Вызываем двух бойцов, - говорил делегат-путиловец, - является пять. Если требуется десять добровольцев - поднимает руки весь отряд".

Конференция петроградских красногвардейцев приняла большевистскую резолюцию по текущему моменту и новый Устав.

Первый его пункт гласил: "Рабочая Красная гвардия есть организация вооруженных сил пролетариата для борьбы с контрреволюцией".