И дух наш молод

Именно это стремительное наступление во весь рост, с открытой грудью в матросских тельняшках под пулеметно-ружейным и артиллерийским огнем привело в смятение и ужас казаков. Их цепи дрогнули. Конная атака казаков захлебнулась, разбилась о стойкость правого фланга Колпинского отряда, который прикрывали два броневика. Глубокими воронками изрыли все вокруг них казачьи снаряды. Одна машина остановилась. Казачья сотня, решив, что броневик подбит, с обнаженными шашками бросилась в атаку. Красногвардейцы подпустили казаков поближе, а затем открыли огонь из винтовок и двух пулеметов броневика. Казачья сотня была отброшена с большими потерями.

Поддерживаемые артиллерией, наши отряды все заметнее теснили казаков. 30 октября, примерно к 20 часам, мы заняли Царское Село, а утром 31 октября - Гатчину. Генерал Краснов со всем своим штабом сдался в плен, а Керенский бежал.

Ночь восьмая

Она - особенная: пролетариат Петрограда встречал отряды Красной гвардии, революционные войска, одержавшие свою первую победу.

У триумфальных Нарвских ворот, построенных почти сто лет тому назад в честь возвращавшейся после похода в Париж царской гвардии, народ торжественно встречал свою молодую Красную гвардию. Отряд за отрядом проходили мы торжественным маршем. Всюду стояли толпы радостных рабочих, женщин, детей - народ приветствовал нас, солдат революции. Старая Нарвская площадь, свидетельница многих событий, никогда еще не звенела такими радостными, веселыми голосами.

Незабываемые минуты...

И еще несколько слов в заключение этой главы.

На одной из встреч с молодежью меня как-то спросили:

- А правда ли, что в дни Октября погибло всего шесть человек восставших?

- Правда, - сказал я, - шесть да еще сотни тысяч и еще двадцать миллионов... Наша революция - действительно самая бескровная, самая гуманная за всю историю человечества, но на ее знамени кровь не только героев штурма Зимнего, а и тех, кто сражался на баррикадах Пресни, брал Перекоп. Кровь героев октябрьских боев в Москве, и киевских пролетариев - арсенальцев, и многих тысяч бойцов, павших за власть Советов, и Ленина кровь - на чистом знамени революции.

Под этим знаменем в годы Великой Отечественной войны стояли насмерть, шли в бой защитники Киева и Москвы, Одессы и Тулы, Севастополя и Волгограда.

И умирали за революцию.

Революция жива, как жив и бессмертен ее вождь - Ленин.

Об этом очень хорошо сказал почти полвека тому назад Бернард Шоу.

- Вы не должны думать, - говорил он в речи, произнесенной в киностудии "Союзкино" в Ленинграде, - что значение Ленина - дело прошлого, потому что Ленин умер. Мы должны думать о будущем, а значение Ленина для будущего таково, что если опыт, который Ленин предпринял, - опыт социализма - не удастся, то современная цивилизация погибнет, как уже много цивилизаций погибло в прошлом...

Если другие последуют методам Ленина, то перед нами откроется новая эра, и нам не будут грозить крушение и гибель, для нас начнется новая история, история, о которой мы теперь не можем даже составить себе какого -либо представления. Если будущее с Лениным, то мы все можем этому радоваться; если же мир пойдет старой тропой, то мне придется с грустью покинуть эту землю{157}.

Тут ни убавить, ни прибавить.

Революция, Ленин для Бернарда Шоу, для всех нас - не вчерашний, а сегодняшний, завтрашний день человечества.

Разве не подтверждается это всем тем, что с тех пор происходило и происходит в мире?

Уроки Ильича

Вечерние курсы в Смольном. Разбор письма. Матрос Богун. В смольненской столовой. Народная милиция или регулярная армия? Рождается название. Быть или не быть? Условия одной задачи. Интересный вопрос. "Не надо бояться человека с ружьем..." Совещание "на равных".

С 15 ноября (по старому стилю) 1917 года по март 1918 года я учился на курсах агитаторов - организаторов совдепов и отрядов Красной гвардии при ЦК партии в Смольном.

Курсы были вечерними. Днем мы выполняли свои обязанности (я тогда был командиром 2-го отряда Красной гвардии и работал уполномоченным 1-го отдела Петроградской чрезвычайной комиссии), а в 16.00 мы собирались в одной из классных комнат Смольного, иногда - в Малом зале.

Среди слушателей - партийные и советские работники, чекисты, организаторы и командиры отрядов Красной гвардии. Всего нас было человек 60. Моим близким товарищем вскоре стал Леонид Николаевич Старк, член партии с 1905 года. Сын царского адмирала, активный участник всех трех революций, он неоднократно сидел в тюрьмах, отбывал ссылку, познал эмиграцию. После гражданской войны партия направила Старка на дипломатическую работу. И встретились мы с ним после долгого перерыва в Кабуле, куда Л. Н. Старк прибыл послом, а я - военным атташе. Хотя после Афганистана мы виделись редко, но поддерживали добрые отношения до самой его смерти.