И это называется будни

По телу прошла легкая дрожь. Не то от вечерней прохлады, не то от воспоминаний. Эммануил Семенович вернулся в комнату, остановился у стола, на котором лежал распластанный во всю ширину чертежный лист, походил вокруг него, не отрывая взгляда, рассматривая то сбоку, то вверх ногами. Потом достал из кармана ручку, и на бумагу легло размашистое: «Согласен». Написал и пожалел, что выпроводил Рудаеву. Наверно, такое неожиданно скоропалительное решение вызвало бы у нее коварную усмешку — для чего было огород городить! — но ушла бы она успокоенной: уломала-таки старика. Ей ведь неведомо, с какими неприятностями это решение сопряжено. Вот уж будут костить его! И за задержку строительства, и за превышение сметной стоимости, и за недогляд, и за то, что оказался он крепок задним умом.

В надежде на теплый отзвук позвонил Збандуту.

— Утром пришлите курьера, получите «добро»! А вот как вы сковырнете для этого фундаменты, мне неясно.

— К сожалению, мне тоже, — грустно ответил Збандут.

ГЛАВА 15

Балет «Бахчисарайский фонтан», с которым полгода назад Вера Федоровна Сенина выезжала на Всесоюзный смотр самодеятельных театров в Москву, был настолько восторженно принят и зрителями, и жюри, что ему единодушно присудили первую премию. Такой триумф окрылил танцоров, и Вера Федоровна стала подумывать о новом этапе в деятельности их коллектива, о постановке балета следующей степени сложности.

Наиболее экспансивные из числа ее подопечных доказывали, что созрели для вершин классики, что теперь им по плечу даже «Лебединое озеро». Вера Федоровна всячески охлаждала таких, утверждая из педагогических соображений, что они не созрели даже для «Бахчисарайского фонтана», что, дав премию, им сделали поблажку как театру, рожденному при заводе, что они больше сияют отраженным светом, нежели своим мастерством.

После долгих раздумий, колебаний и обсуждений Вера Федоровна остановила свой выбор на «Ромео и Джульетте». В их коллективе наиболее слабым был кордебалет, но в этом спектакле роль кордебалета невелика. Вся ответственность, вся тяжесть ложится на плечи основных исполнителей, а за них Вера Федоровна была совершенно спокойна.

С ее решением в конце концов смирились. Одобрили его и Збандут, и председатель завкома Черемных, к которым обратились за средствами.

Вера Федоровна вообще не была лишена дипломатического таланта. Приняв решение и зная, что реализует его, она все-таки делала вид, что нуждается в совете начальства. Правда, со Збандутом ей нечего было играть в прятки — он с первых дней работы на заводе оказывал ей свое содействие, — а Черемных, считавший себя основным лицом в организации культурной жизни завода, страсть как любил, когда к нему обращались с такого рода просьбами. Прошла Вера Федоровна и все репертуарные инстанции. А вот дома налетела на яростное сопротивление.

Первым восстал Женя. Доводы его были нелепы — не вытянут танцоры, не удастся сделать хорошие декорации, спектакль не будет кассовым, и Вера Федоровна пришла в недоумение. С каких это пор перестал верить Женя ее ученикам, почему засомневался в ее возможностях и вообще почему так воспротивился ее замыслу? Да, Женя сызмала привык быть независимым в поступках и суждениях, несмотря на внешнюю мягкость и кажущуюся бесхарактерность, упорен, если не сказать упрям, но до сих пор он никогда не навязывал ей своего мнения и уж во всяком случае в ее театральные дела не вмешивался. А тут ни с того ни с сего такая непримиримость. Его точкой зрения в этом вопросе можно было бы спокойно пренебречь, но произошло невероятное. Игорь Модестович, державший все время сторону жены, вдруг изменил курс и стал доказывать противоположное тому, что утверждал еще вчера, по существу заняв позицию сына. Вера Федоровна взбеленилась. Дав себе волю, наговорила мужу ворох обидных слов, даже обвинила его в беспринципности и двурушничестве. Игорь Модестович грубостью не ответил, но сказал самое ужасное, что могла она от него услышать: «На этот спектакль ищи другого дирижера, меня можешь считать во временной отлучке».

Активные боевые действия на том прекратились, началась позиционная война — обе враждующие стороны засели в окопах, приняв выжидательную тактику.