И это называется будни

— А отрицательный вас не устраивает? Важна определенность. — Заметив, что директор теряет терпение, Золотарев придвинул ему сигареты, а сам продолжал расчет.

— Эх вы, руки дрожат… Точно кур воровали, — усмехнулся Збандут.

Ляпнув что-то непотребное, Золотарев поднял счастливые глаза.

— Премию за рацпредложение насчитывать?

— Что, получается? — радостно, как мальчишка, решивший на экзамене труднейшую задачу, спросил Збандут.

— Тяга будет слабее, но незначительно. Пройдет.

Збандут с размаху хлопнул Золотарева по плечу и кинулся к телефону. Команда механическому цеху: десять автогенщиков на первый воздухонагреватель четвертой домны; доменщикам: свернуть все ремонтные работы, готовить домну к пуску. И рапорта. В горком — Додоке: ночью, самое позднее утром доменная печь будет пущена; в Москву, Суровцеву…

Суровцев как раз проводил коллегию, по всей видимости, была она бурной, потому что откликнулся он нелюбезно.

— Что там у вас еще?

— Совмину успели доложить?

— С такими вестями спешить не приходится.

— Утром пускаем домну!

— Что-о?

— Пускаем утром домну!

Суровцев приглушил голос.

— Как это пускаете? Без трубы?

— А мы тут пришли к выводу, что труба — своего рода архитектурное излишество. Желательное, но не столь необходимое, как некоторые полагают.

— Валентин Саввич, ваше витийствование совсем не к месту. — Голос тот же. Грубоватый, внятный, приглушенный. — Объясните членораздельно.

— Э, нет, Василий Аркадьевич, на сей раз так просто не получится. Я полсуток думал, как без трубы обойтись, теперь подумайте вы. Загадка, когда знаешь разгадку, никогда не кажется сложной.

— Вы не пьяны?

— Пьянее пьяного!

Однако Суровцев шутку не принял.

— Должен напомнить, что я вышел из того возраста, когда играют в отгадайку. Юмор — вещь хорошая, но не при всех обстоятельствах.

Збандут рассказал, как решили выйти из положения, подкрепив свои соображения данными расчета, сделанного Золотаревым.

— Ну знаете!.. — не скрыл своего восхищения Суровцев. — Такое могло прийти в голову только русскому мужику. Немец наверняка не додумался бы.

— Немец и трубу не завалил бы… — осторожно обронил Збандут.

ГЛАВА 4

Наташа встретилась с Катричем на троллейбусной остановке у театра. Погода была не из удачных. С неба сыпал мелкий дождь, больше похожий на туман. Сначала он никаких неприятных ощущений не доставлял, но постепенно и лицо, и одежда стали влажными, и Наташе захотелось где-то укрыться.

Катричу нельзя было отказать в умении создавать для их встреч праздничную обстановку. Он ухаживал по всем правилам. Был находчив, предупредителен, умел блеснуть щедростью. Если билеты в театр, то на лучшие места, если цветы, то самые роскошные, если ресторан, то блюда наиболее изысканные. Но сегодня он надумал приступить к решительным действиям. И когда Наташа заскулила насчет погоды, которая не располагала к фланированию по улице, Катрич предложил зайти к нему домой.

— О, нет, Фима, этого не произойдет. — Спокойные, как заводь, глаза Наташи диковато блеснули.

Катрич что называется оторопел. Он мало рассчитывал на согласие, но никак не ожидал получить отповедь, да еще в такой резкой форме. Он был уверен, что сделал все, чтобы расположить к себе эту недотрогу, чувствовал, что не безразличен ей, и вдруг — на тебе!

Скорчив обиженную мину, он самым невинным тоном проговорил:

— Посидим, магнитофонные записи послушаем. У меня лучшая коллекция в городе. Или ты что, боишься?

Наташа молчала.

— Глупенькая. Это же ты… — Катрич наклонился к Наташе, коснулся губами ее уха.

— Фима, улица не очень подходящее место для фривольностей, — одернула его Наташа, — а я совсем неподходящий объект.

И все же Катрич решил продолжить разведку боем.

— До чего ж ты несовременна, Тала, — сказал со снисходительным сожалением. — Ведешь себя, право, как тургеневская девушка… Ну объясни, что тут такого?

— А ты — как бальзаковский Растиньяк.

Катрич понял, что в этом сравнении ничего лестного для него не было, но не стал впадать в амбицию: Наташа девушка с характером, с ней надо быть осторожным, тем более что последнее время он все чаще стал задумываться о семейном очаге. До встречи с ней такая мысль не приходила ему в голову. Больше того, когда женщины, с которыми он был близок, требовали оформления отношений, он немедля рвал с ними, причем грубо и беспощадно. Только Наташа пробудила в нем желание остепениться, с ней и только с ней хотелось связать свою жизнь. Серьезная, крепких устоев, за такую жену можно не опасаться. Не гульнет, к другому не сбежит, если, конечно, сам будешь вести себя аккуратно. К тому же при всех преимуществах холостяцкой жизни надоело ему возвращаться в пустую квартиру, беспокоиться о самом себе, думать каждый день о том, где пообедать, и ужинать всухомятку.