И это называется будни

Злые языки поговаривали, что он взял дальний прицел — породниться с главным сталеплавильщиком, чтоб обеспечить себе продвижение. Ерунда все это! Борис Рудаев не из тех, на чью протекцию можно рассчитывать. Ему что родня, что не родня — на работе все равно. Правда, такое родство может оказать косвенное влияние на его продвижение. Тот же Галаган уже будет к нему относиться иначе и, чего доброго, назначит через некоторое время мастером. А так — попробуй. Сейчас мастерами все больше норовят инженеров ставить.

Вот только намерения Наташи были для него не совсем ясны. Она благосклонно принимала знаки внимания, охотно проводила с ним время, но держала на расстоянии и никаких авансов не выдавала. И все же Катричу стало казаться, что отношения их переросли дружеские и вступили в ту фазу, когда можно затеять зондирующий разговор.

— Между прочим, мне странно, как это ты не стесняешься показываться со мной на улице, — с вкрадчивой смиренностью проговорил он. — Ты — врач, высшее образование, интеллигенция, так сказать. А я? Простой рабочий…

Наташа не без удивления распахнула свои тяжелые черные ресницы.

— Фима, я очень не люблю, когда кокетничают понятиями «простой рабочий», «простой человек». Они затерты теми, кому нужно оправдать свою серость. Ты, во-первых, не простой рабочий — как-никак техник — и, во-вторых, не серый.

Неожиданно растолкав тучи, выглянуло солнце, заблестело на мокрых плитах тротуара, отразилось в витринах магазинов, в окнах домов, и у Катрича вдвойне посветлело на душе — и от пейзажа, и от слов Наташи. Ободренный, он уже смелее продолжал разведку.

— Я ведь не без основания, Тала. У нас последнее время наблюдается… ну, послойное тяготение, что ли. Генеральская дочь подбирает пару из своей среды, профессорский сынок ищет девушку с именитыми родителями.

— В нашей семье привыкли ценить человека не по положению, которое он занимает, а по качествам, которые в нем есть.

— И ты? — Катрич не мог скрыть свое волнение.

— Это нелепый вопрос, Фима. Я же тебя не избегаю. — Наташа стрельнула в Катрича игривым взглядом.

— А скажи, твои родители очень против меня?

— Я бы не сказала, что они относятся к тебе благосклонно.

— Значит, благословения они тебе не дадут?

— В этом вопросе я человек вполне современный. И спрашивать у них благословения не стала бы, если б решила выйти замуж.

— Надеюсь, ты решила?

— Я не весталка, обета безбрачия не давала…

— Тогда за чем остановка?!

Наташа интригующе кашлянула.

— Не за кого, Фима.

Катрич открыл от удивления рот и, как ни пытался сказать хоть что-нибудь, не смог — перехватило дыхание. В отчаянии от собственной беспомощности ткнул себя пальцем в грудь. Он был так комичен в своей растерянности, что Наташа не выдержала, расхохоталась.

— Знаешь, кто больше всех не приемлет тебя в нашей семье?

— Папа?

— Нет.

— Борис?

— Нет. Юрий.

— А этому сосунку что надо?

— Боится, что в конце концов я попаду под влияние твоих чар.

— А ты не боишься?

— Видишь ли… У меня ум с сердцем не в ладу.

Катрич даже с ноги сбился от такого откровенного признания. Если сердце стало его союзником, то успех обеспечен. Многие разумом понимали, что он ветреный и ненадежный, однако шли на поводу у своего сердца. Это тот самый инструмент, на котором он умел играть и всегда добивался своей цели. Тем более что цели на этот раз у него другие. Возвышенные.

— И можно узнать, что тебе подсказывает ум? — спросил он, уже догадываясь, что подсказывает сердце.

Ответить на этот вопрос односложно было трудно. Нравился Катрич Наташе. Что-то в нем было сильное, широкое, подчиняющее. Подкупала и его естественность. Он не переоценивал себя, не старался выглядеть этаким героем. Кроме того, ей льстило, что на него обращали внимание. Ребята не могли скрыть завистливого уважения, а девчонки — те просто ели его глазами. Все было бы хорошо, если бы эти взгляды улетали в пространство. Но нет, они попадали в цель. Катрич замечал их, и не только замечал. Даже умудрялся отвечать на них. Эта манера первого парня на деревне стала раздражать Наташу, на защитном слое, который она нанесла на образ Катрича, появилась первая трещина. Потом от нее поползли ответвления, и постепенно она увидела Катрича таким, каким он был в действительности, — человеком пошлым, с узким мирком интересов и по сути своей пустотелым.

Вот это захотелось Наташе сказать Катричу в лицо, но не собралась с духом. Еще сама не зная и не загадывая, как повернется в дальнейшем разговор, ударилась в житейскую философию.

— Выходить замуж за таких… резвых, как ты, можно либо очертя голову, поддавшись азарту подцепить сома, который у всех срывался с крючка, либо в расчете на свои собственные силы. Но и то, и другое связано с большим риском. Мне как-то попался томик стихов Игоря Северянина…

— Это тот, что «ананасы в шампанском»? — чуть ли не выкрикнул Катрич, радуясь, что удалось блеснуть своими познаниями в области поэзии, и мысленно благословив девчонку, которая донимала его заумными стихами.

Наташа была немало удивлена — Фима Катрич не знал стихов даже тех поэтов, которых изучают в средней школе.