И корабль тонет…

– Это вы? – Шаповалов и не пытался скрыть, что удивлен его визитом. – Не ожидал вас увидеть.

– Почему?

– Мне казалось, что вы стараетесь минимизировать наше общение.

– В общем, так оно и есть.

Шаповалов внимательно посмотрел на него.

– Что же вас привело в наши края?

– Я хотел поговорить с вами о сценарии?

– Вот как. А я грешным делом думал, что менее всего вас интересует на свете, как раз сценарий.

Шаронов пожал плечами.

– Вы недалеки от истины.

– Недалек?

– Вы попали прямо в нее, – усмехнулся Шаронов.

– Мне нравится, что вы честный. Но тогда не пойму ваш интерес.

– Я привык все, что делаю, делать добросовестно. И если должен написать сценарий, он должен получиться отличным. Даже если у меня нет желания его писать.

– Я понимаю, – кивнул Шаповалов. – Мне нравится ваше отношение к делу. И что же вас привело конкретно?

– Это мнение не только мое, но и второго сценариста. То, как развивается сценарий, вернее, то, как выстраивается ваш рассказ, он получается излишне односторонний. Зрителю такой фильм покажется несколько монотонным.

– Ладно, не тяните кота за хвост. Говорите, с чем пришли.

– Чтобы фильм получился сбалансированным, требуется сильная женская линия.

Шаронову показалось, что по лицу Шаповалова прокатилось выражение недовольства.

– У меня был иной замысел.

– Он никуда не исчезает, наоборот, становится более выпуклым.

– Вы так думаете? – с сомнением произнес Шаповалов.

– Поверьте моему опыту сценариста.

– Если бы не верил, не пригласил. И что вы думаете об этом реально?

– На яхте с нами плывет Алла. Мне кажется, она достаточный интересный типаж, чтобы послужить основой образа.

– Как-то не думал об этом. Но если вы считаете, что это пойдет на пользу, валяйте. Этот тот вопрос, ради которого вы ко мне пришли.

– В общем, да.

Шаповалов с сомнением покачал головой.

– Странно.

– Вас что-то удивляет в моем поведении?

– Именно удивляет. Я ждал, что вы придете ко мне, но совсем не с таким вопросом.

– Почему?

Шаповалов на мгновение задумался.

– Не знаю. Мне так казалось. Разве этого недостаточно.

– Не всегда.

– Пожалуй, вы правы.

– С вашего позволения я пойду, – проговорил Шаронов.

– Если у вас вопросов больше нет, то есть у меня. Не возражаете, если я их вам задам?

– Задавайте.

– Хочу понять, что происходит. Всегда понимал, а сейчас ни черта.

– Вы о чем?

– Об этой пакости – кризисе. Все летит к чертовой матери. За неделю я потерял больше, чем за десять лет. Еще недавно мне казалось, что такого не может быть никогда. Можете мне объяснить?

– Могу, только не уверен, что мои объяснения вас обрадуют.

– Это уж мне решать, радоваться или нет. Говорите.

– Кризис – это период великого перераспределения: власти, влияния. И разумеется денег. Он отбирает у тех, кто все это имел, и дает тем, кто стоит в очереди на получении. Особенно сурово он обходится с теми, кто полагали, что то, что им было дано, является пожизненной рентой. И никто этого их никогда не лишит.

– Вы полагаете, я могу лишиться всего?

– Это не я решаю. Но полагаю, что такое вполне может случиться. Ни вы первый, ни вы последний.

– Вы прямо меня обнадежили.

– Я предупреждал, что мои слова вам не понравятся.

– Да что вы заладили: не понравятся, не понравятся. Разве в этом дело. Как уберечься от вашего перераспределения?

– Тут я вам не советчик. Могу лишь сказать: готовьтесь к худшему. По крайней мере, это не помешает.

– Нет уж, увольте. Это значит признать свое поражение.

– На самом деле, это и есть настоящая победа.

– Для вас, но не для меня, – вдруг почти вплотную подошел к Шаронову Шаповалов. – Для меня все предельно однозначно: победа – это победа, поражение – это поражение. И я никогда не изменю этому принципу.

– Я вас не призываю изменять своим принципам, я лишь высказываю свою точку зрения.

– И вы полагаете, что с такой точкой зрения можно жить?

– Я же живу.

– А вы уверенны, что это жизнь?

– До сих пор сомнений не возникало. Просто жизнь многогранна, у нее есть такие грани, которые кажутся непривычными. Но они не просто реальны, они гораздо реальней, чем привычное большинству существование.

– Думаете, я никогда не слышал такие речи, – усмехнулся Шаповалов.

– Их многие слышали, но мало кто их воспринимает. Они проходят сквозь сознание, как солнечные лучи сквозь стекло.

Шаповалов отошел от Шаронова и сел в кресло.

– Не могу понять, что вами движет. Прежде чем пригласить вас писать сценарий, мои помощники составили на вас целое досье. Сначала все шло абсолютно нормально. И вдруг в одно мгновение все изменилось, словно кто-то взмахнул волшебной палочкой. Я тогда даже подумал, что так не бывает. Либо это мистификация, либо помешательство.

– Я похож на сумасшедшего? – улыбнулся Шаронов.

Шаповалов бросил на него быстрый взгляд.

– Я видел немало сумасшедших. Не все они похожи на сумасшедших. Некоторых от нормальных не отличить. Но они сумасшедшие.

– Если вам так удобней, то будем считать, что я их тех сумасшедших, которые на них не похожи.

Шаповалов вдруг вскочил с кресла и нервно пронесся по каюте.