И на хрена мне это надо!

Но я уже завелся и такие предупреждения я слышал неоднократно. Разница в весовых категориях давала о себе знать. Я просто лег на нее вплотную, прихватил Кате руки, что бы она не царапалась. Ждал, когда она выдохнется. Медленно двигался на ней, прижимая свой член через спортивные штаны и ее платье. Она чувствовала мой вздыбленный столбик. Ноги у нее оказались раздвинутыми. Я чуть спустился по ней. Так, чтобы мой конец упирался в промежность. При этом ловил ее губы своими губами. Минут через пять я отпустил ее руки. Она обняла меня за шею и стала отвечать сначала на мои поцелуи, а потом начала двигать тазом мне навстречу. Я рукой поднял ее платье и спустил с себя штаны и трусы. Между нами остались только ее довольно плотные зимние трусики, которые спустить она мне не давала. Колокол в голове превратился в набат. Боль от яичек прокатилась по всему телу. Внутри меня как будто что-то лопнуло, и я почувствовал, что я спустил ей на трусы. Несколько судорожных движений и я пораженный затих. Колокола не били свои мелодии. Стояла тишина и опустошенность. Такое у меня случилось первый раз после контузии. Член обмяк и категорически уменьшился в размерах. Я нашел полотенце, вытерся сам и вытер трусы у Катерины, которая лежала, молча и неподвижно. Говорить вообще не хотелось, а тем более оправдываться и извиняться. Но и молчание становилось невыносимым.

— Я тебя очень-очень хотел и вот не удержался. Извини.

— Я же тебя предупреждала, что секса сегодня не будет, а ты все-таки полез.

— Очень ты мне нравишься. Вот поэтому и не смог себя сдержать.

Но продолжать лежать в постели абсолютно глупо, особенно когда чувствуешь, что ничего не чувствуешь. Даже никаких намеков, что он может и хочет встать мой член не подавал. Голова не болела. В мозгах ясная погода, которой уже давно не наблюдалось. Мы с Катей поднялись. Я отправил ее в душ. Навел порядок на кровати и на столе. Оставил Катерину перед зеркалом, а сам пошел мыться. Никаких внешних изменений я в своем члене не нашел, но он неестественно уменьшился в размерах. Спрятался и не хотел высовываться.

— Стыдно тебе стало за такое поведение. Вот ты и спрятался. Все равно вылезешь. Никуда не денешься, — уговаривал я его и себя.

Стало страшно, что я смогу потерять способность к сексу. Все. Всей жизни конец. Ленка точно в отместку начнет гулять. Скажет, что она меня хочет, а я не могу. Вот и рванет на сторону. И будет права.

Я вернулся за стол. Разлил остаток коньяка по рюмкам. Выпили. Катерина сидела и посмеивалась. Она не понимала всей случившейся со мной драмы. Мы разговаривали о нашей работе, о перспективах. О самой Екатерине, ее развалившемся браке. Оказалось, что у нее есть взрослая дочка, которая вышла замуж и уехала. А сейчас они пишут друг другу письма по одному в год. И раз в полгода созваниваются. Ее муж работает на газодобыче в Сургуте. Заколачивает большие деньги. Сама Катерина от своего мужа натерпелась выше крыши. Тот пил, Катю поколачивал. Потом сошелся с другой женщиной. Уехал и вот уже два года о нем ни слуху, ни духу. Второй мужик оказался не лучше. Вот Катерина и решила, что с нее хватит. Вот так, разговаривая мы выпили бутылку шампанского. Катерина посмотрела на часы и заявила, что такой пьяной она давно не была. Сообщила, что домой в темноте добираться опасно и попросила разрешения остаться ночевать.

Я в перерывах беседы дважды звонил домой. Узнавал, как дела у тестя. Поговорил с Леной и Егором. Пожелал им спокойной ночи. Совесть моя, залитая коньяком и шампанским, покорно молчала. Поразмыслив, я постелил постель. Раскладушку или диван для своего ночлега я как вариант не выдвигал.

— Хочешь остаться ночевать, то ложись рядом. Я гарантий не даю. Что получится — не знаю.

Сначала легла Катя. Я убрал со стола, помыл посуду. Разделся и полез под одеяло. Никаких поползновений решил не делать. Острой потребности трахаться я не чувствовал. Да и позориться не очень хотелось. Но когда лег, то почувствовал, что, Катя только в комбинации. Сначала она улеглась мне на плечо, а ее рука поползла вниз по моему животу, минуя пупок. Сначала сверху трусов, а потом рука скользнула в трусы. Член не реагировал.

— Он же у тебя такой большой был. Когда ты на мне ползал. Я думала, что ты мои трусы проткнешь.

— Ты его оскорбила своим безразличием, и он объявил забастовку.

— А что надо сделать, что бы он прекратил бастовать?

— Думай сама. Уже не девочка. Не пустила. Обидела. А у него своя голова. Вот с ней и договаривайся.