И опять Пожарский 6

Собрать столько денег было немыслимо, он и так выгреб всё подчистую во всём герцогстве, готовясь к этой войне. Почти неделю Карл Эммануил носился по окрестностям Турина, выколачивая жалкие скудо из вассалов и городков, а потом махнул рукой и поспешил в Марсель. С собою он вёз около двадцати пяти тысяч дукатов, примерно девяносто тысяч скудо, причём, большей часть новыми из билона, сплава серебра с медью, два воза золотой, серебряной и оловянной посуды и семь возов с картинами и статуями. Кроме того один воз был нагружен шпагами мечами и прочим холодным оружием с дорогими ножнами или с гардами украшенными драгоценными камнями. Его секретарь по финансам оценил общую стоимость вывозимых ценностей в двести двадцать – двести пятьдесят золотых дукатов. Дукат чуть легче испанского эскудо. Пусть он везёт с собой двести тысяч золотых эскудо.

Герцог надеялся, что в банке сумеет договориться о кредите на оставшиеся триста тысяч. Года за два он наберёт нужную сумму, правда, придётся оставить планы по присоединению маркизата Зуккарелло. Хотя, может быть, Франция раскошелится, ей страшно хочется перекрыть «Испанскую дорогу», пусть платят. В самом же крайнем случае Карл Эммануил решил продать этому герцогу Пожарскому титул короля Киликийской Армении или короля Кипра, или даже короля Иерусалима. Один чёрт кроме названия все эти титулы ничего не приносят. Арменией, Кипром и Иерусалимом владеет Порта. Воевать с Османами за эти территории, не имея ни одного корабля, невозможно.

Прямой дороги в Марсель через горы не существовало. Нужно либо двигаться до Гренобля, а потом поворачивать на юг, либо пробиваться вдоль побережья, через Испанские владения. Доль был ближе, но вольное графство Франш-Конте Бургундия тоже является владением Испании и ему там появляться сейчас не с руки. Пришлось тащиться через Гренобль. А это без малого сто лиг.

Событие шестьдесят четвёртое

Михаил Тюхин три дня места себе не находил. Увели лекаря и ни слуху - ни духу. С базара принёс толмач сплетни, что шах болен. Да, что слухи и сплетни, умный человек и без слухов поймёт, что болен шахиншах. Не в шахматы же играть доктора увели. Они уже больше недели находились в столице и никого из ближников Абаза ещё не видели. Именно этого Михаил и боялся. Одно дело, когда ты посол царя, и совсем другое, когда герцога. Приходили мелкие чиновники, осматривали подарки, цокали языками, брали подношения, что князь Пожарским именует странным словцом – «взятка». Ну, раз дьяк ихний взял, то и получается – взятка. А потом увели лекаря. И ничего про аудиенцию (тоже Пожарского Петра Дмитриевича словцо) хоть даже и с визирем каким. Ни словечка.

Лекаря с посольством отправил Пётр Дмитриевич. Он как-то несколько лет назад выкупил у казаков захваченного теми на Хвалынском море хивинского лекаря с двумя учениками. Того ученика, что поплыл с ними, звали Али ибн Рустам Орипов. Он лучше своего сверстника освоил русский и кроме того даже успел перевести книгу по врачеванию, что была казаками вместе с ними захвачена. Книгу даже напечатать успели в Вершилово. «Конун ал-илодж» («Закон врачевания»). Алёшка, так переименовали ещё в Вершилово паренька, хлопот посольству не мало доставлял. То придумает, что любую воду, прежде чем пить, нужно обязательно прокипятить, то заставит покупаемые по дороге фрукты, мыть с уксусом и тоже кипятком обдавать, яблоки чистить заставлял. Во фляжки всех до единого членов посольства бросил серебряный полтинник. На все ворчания людей, отвечал с улыбкой, что лучше потратить минуту на мытьё персика, чем потом потратить несколько часов на рытьё могилы в этой каменистой почве.

Вернулся Алёшка утром на четвёртый день, и спать завалился. Ну, точнее, хотел завалиться. Но Михаил ему не дал, заставил сначала новостями поделиться.

- Рассказывай, давай, что случилось, и где ты был три дня? – а сам оглядывал юношу, уходил тот в стрелецком кафтане, а вернулся в парчовом, шитом золотом, халате и огромной жуковицей на пальце. Ярко-голубая бирюза без малейшего вкрапления прямо горела на золоте.

- Шаха лечил, на поправку пошёл, - хотел отделаться лекарь коротким ответом и снова к стенке повернулся.

- Алёшка, ты ведь понимаешь, что мы тут как на бочке с порохом. Наши жизни здесь ничего не стоят. А ты ещё и скрываешь чего. Давай поведай всё как положено, а потом и почивай, - встряхнул Тюхин басурманина.

- Я ведь три дня почти не спал, дядька Михаил. Можно пару часиков поспать, а потом всё расскажу, - и скривился зевая.

- Ладно, спи до вечернего намаза.

- Время вечернего намаза начинается сразу после захода солнца и длится до захода шафака абъяд. Шафака абъяд – это исчезновение красноты и остаётся белизна на небе… - прошептал с закрытыми уже глазами бедняга и повалился на коврик в углу.

После этого своего шафака рассказал лекарь, как лечил шаха.