И опять Пожарский

— В Австрию переехал из Праги астроном Иоганн Кеплер. Сможешь ли ты послать ему письмо так, чтобы его там нашли и передали это письмо лично в руки? Я не помню, как называется этот город в Австрии, но он числится придворным астрономом, хотя это и не Вена.

— Это непростая задача, — покрутил головой Вацлав. — Это нужно посылать курьера, придётся ехать через Речь Посполитую и Московию, а сейчас ведь идёт война.

— Война с ляхами кончится к концу зимы. А вот другая война началась сейчас в Богемии, да и во всей Европе. Ваши земляки опять выкинули из окон австрийских чиновников, и теперь протестанты воюют с католиками. Из-за этого скоро вся Европа запылает.

Вацлав слушал этого пацана и не верил своим ушам. В Праге опять устроили дефенестрацию, как двести лет назад. И опять всё из-за религии. Тогда был Ян Гус. Кто сейчас?

— Вы точно знаете, Пётр Дмитриевич, про Прагу? Давно идёт эта война? — Крчмар с ужасом представлял, что сейчас происходит в его любимой Праге.

— С конца мая, точно не помню. Так как ты посоветуешь передать письмо Кеплеру.

Вацлав задумался.

— Нужно послать гонца, и лучше, чтобы этим гонцом был не русский.

Событие двадцать девятое

Василий Полуяров был очень неудачливым человеком. Отец оставил ему небольшую лавку на торгу. Торговал батя в основном семенным зерном и худо-бедно сводил концы с концами, но в пожаре 1617 года сгорел вместе с матерью и младшей сестрёнкой Василия в своём дому в Нижнем Посаде. Василий в то время был в Астрахани, хотел тамошней пшеницы на семена купить. Пшеницу он купил и даже осенью продал боярскому сыну Трифону Игнатьеву зерно в его вотчину. А пшеничка-то и не уродилась, даже сам-два не дала. Игнатьев со своими крестьянами пришёл к Полуярову разбираться и забрал у него в возмещение ущерба всё зерно, даже то, что Василий себе на прокорм оставил.

Вот и получается, что перед самой зимой остался Полуяров без денег и хлеба, да и без дому. Пока тепло было, можно и в лавке ночевать, а сейчас вот-вот снег ляжет. Хоть в петлю лезь. Спас Василия от этих мыслей, а может, и от петли Замятий Симанов, подьячий Балахнинского уезда, который останавливался у Полуяровых, когда бывал по делам в Нижнем Новгороде. Замятий предложил Василию поработать управляющим у того самого Петра Пожарского, который взбаламутил весь город. Василию терять было совершенно нечего, и он с радостью пошёл на встречу с княжичем.

— Василий, — начал боярич, когда они зашли в его пустующую лавку, — я сейчас буду тебе задавать вопросы, а ты просто отвечай, что думаешь, хорошо?

— Как скажешь, княжич… — Вопрос настораживал.

— Если у отца светлые волосы и у матери светлые волосы, то какие волосы будут у ребёнка?

Что за дурость этот пацан спрашивает?

— Понятно, светлые.

— Ответ неверный. Если у одного из дедушек или бабушек были, скажем, рыжие волосы, то ребёнок может родиться с рыжими волосами.

Уходить надо, решил Василий. Хотя куда из своей лавки уйдёшь?

— Если вот моего коня спарить с обычной кобылой, какой жеребёнок будет?

— Побольше будет, чем обычный жеребец, но таким великаном не получится, — неуверенно ответил Полуяров.

— Ответ правильный. Но не до конца, я ведь про волосы не зря тебя спрашивал.

— Ты хочешь сказать, Пётр Дмитриевич, что я должен был у тебя спросить, какие были родители у обоих лошадей, — понял Василий.

— Точно! Есть в Европе наука генетика, вот эти вопросы она и изучает, — соврал бывший генерал, не моргнув глазом. Поди проверь в этом медвежьем углу, есть уже генетика или нет. Мендель-то ещё через сто пятьдесят лет родится.

— И зачем мне это знать? — задал правильный вопрос бывший купец.

— А затем, Василий, что будем мы эту продажную девку империализма внедрять в наши палестины, — поднял палец вверх чудной отрок.

Полуяров не понял ни слова из последнего возгласа княжича.

— По святым местам, что ль, поедем? — помолчав немного, смотря прямо в глаза улыбающегося княжича, наконец, спросил купец.

— По каким святым местам? — теперь неподдельно изумился отрок.

— Ну, в Палестину, ко гробу Господню, — перекрестился Василий.

Пожарский тоже перекрестился, убрал с губ улыбку и уже серьёзно начал:

— Смотри, Василий, я купил и пригнал с собой двадцать два дестриэ, все, сам понимаешь, жеребцы. Ещё с собой мы пригнали одного арабского скакуна и одну кобылку непонятных кровей, но тоже без арабских скакунов в родне не обошлось. И есть сейчас розданные по дворам около сотни лошадей самых разных пород и расцветок. Нужно будет начать их случать и обязательно записывать, кого с кем, чтобы потом случайно с братьями или сёстрами не скрестить. И отбирать в следующем племенном стаде самых мощных и выносливых, что от дестриэ, и самых резвых, что от арабов. Ясна мысль?

— А с кем случать отобранных? Снова с дестриэ, но не с отцами? — понял купец.

— Всё, Василий, я тебя нанимаю, — просиял княжич. — Сначала положу пять рублёв в месяц. Если всё у тебя будет получаться, то дальше посмотрим.

Это были огромные деньги для разорившегося купчика. Стрельцы, рискуя жизнями, за год столько получают, да и то всегда не вовремя.