И опять Пожарский

Утром в субботу к ним опять заехали сани. Сгрузили целый ворох новой одежды, а старую велели прожарить, чтобы ни вшей, ни блох не было. Ещё сообщили, что в воскресенье, на Покров Пресвятой Богородицы, в храме будет большое богослужение, а потом слово скажет княжич.

Событие тридцать первое

Петер Шваб был судетским немцем. Он приехал в Московию, прослышав, что там нужны книгопечатники, ещё десять лет назад. Приехал вместе с женой и двумя детьми, двенадцатилетним Рейнгольдом и пятилетней Анной-Марией. В 1611 году, когда поляки заняли Москву, он вместе с братьями Фофановыми, Никитой и Иваном, сбежал в Нижний Новгород. Здесь они продолжили работу и даже отлили новый шрифт, гораздо красивее прежнего. После избрания на царство Михаила Фёдоровича Романова всех печатников потребовали назад в Москву, на вновь отстроенный печатный двор, со всеми «штамбами» и другими снастями. Почти все и уехали. Петер же купил здесь дом, женился на дочери местного подьячего сына, и снова срываться неизвестно куда, при непрекращающейся войне с ляхами, не захотел. Часть шрифта и кое-какое оборудование у него осталось. И сейчас он думал, какую книгу попытаться набрать и напечатать.

В дверь его мастерской постучали, и Петер, обтерев руки от краски куском тряпицы, пошёл открывать. На пороге стоял высокий юноша, гораздо выше низкорослого Шваба, в дорогих княжеских одеждах.

— Разрешишь ли, хозяин, зайти в твою мастерскую? — поздоровавшись и слегка наклонив голову, поинтересовался пришелец.

Петер разглядел, что его коня держит под уздцы настоящий шляхтич.

— Заходите. Гости в дом — удача в дом. — Петер в пояс поклонился гостям.

Я Пётр Дмитриевич Пожарский, — без обиняков представился юноша.

Ну, конечно же, кто сейчас в Нижнем не слышал о сумасбродном княжиче.

— Меня зовут Петер Шваб, — нейтрально ответил печатник.

— Петер, давайте попробуем перейти на ваш родной язык. Наверное, я изучал другой диалект, но попытаемся понять друг друга. Если не получится, снова перейдём на русский.

— Охотно, герр Питер, — уже по-немецки ответил Шваб.

— Я бы хотел заказать у вас напечатать книгу, — выдал юноша.

Слова были ужасно исковерканы, а произношение и того хуже. Больше всего диалект, на котором произнёс фразу княжич, походил на верхнесаксонский. Тем не менее Петер его понял.

— Что же это за книга?

Теперь пришла очередь морщить лоб Пожарскому, хоть печатник и перешёл на верхнесаксонский диалект.

— Это азбука, или букварь, книга, по которой дети будут учиться читать и писать, — по-русски сказал княжич, поняв, что по-немецки они могут неточно понять друг друга.

— Я видел изданную в Вильно лет двадцать назад азбуку. Её издал Лаврентий Тустановский, — покачал головой немец. — В Московии таких книг ещё нет.

— Вот и хорошо. Будет сразу правильная, — усмехнулся непонятно чему княжич.

— Вы, Пётр Дмитриевич, хотите, чтобы я её составил? Это большой труд. И я не совсем русский, могу и ошибиться, — предостерёг Петра книгопечатник.

— Нет, герр Петер. Я её составил. Я придумал свой алфавит. И букварь будет с этим алфавитом. Мне нужно сто экземпляров. Это не всё, — остановил он попытавшегося возразить Шваба. — По подобию моей азбуки вы найдёте любого хорошо знающего русский язык и составите с ним вместе азбуку на обычном алфавите. Можете привлечь вашего свата. Он ведь подьячий и должен хорошо знать русский. Я хорошо заплачу за обе книги.

— Но так же нельзя, Пётр Дмитриевич. Если каждый начнёт изобретать свой алфавит, то что станется с языком? Никто не сможет понимать друг друга. Великие святые Кирилл и Мефодий составили для вас алфавит, и многие страны признают его.

— Даже спорить не буду, — согласился с немцем Пожарский. — Но Кирилл и Мефодий жили почти восемь веков назад и были греками. Они ужасно запутали всё. Давайте вы сначала ознакомитесь с моей азбукой, а потом мы ещё поговорим на эту тему.

— Хорошо, герр Питер. — И Шваб принял передаваемые ему листы.

— У меня к вам ещё один вопрос, уважаемый господин Шваб, — переменил тему Пожарский. — Вы ведь хорошо знаете людей в немецкой слободе, здесь, в Нижнем Новгороде?

— Да, у меня много приятелей среди земляков, — широко улыбнулся книгопечатник.

— Можете вы мне посоветовать человека, который согласился бы съездить в Австрию, найти там придворного астролога и учёного Иоганна Кеплера и передать ему моё письмо? Я хочу уговорить этого человека переехать сюда. В Европе началась большая война. Католики будут убивать протестантов. Протестантские монархии вступятся за них, и война охватит всю Европу. Я хочу предложить лучшим учёным Европы переехать сюда, в спокойный Нижний Новгород, и работать на меня, преподавая в школе и получая за это в десять раз больше денег, чем они получают от своих жадных монархов.

Пётр говорил спокойно, а лицо печатника вытягивалось с каждым словом этого юноши.

— Это правда? Что же за война началась в Европе? — судорожно сглотнул Шваб.