И опять Пожарский

Вторая грамотка была от самого Петра Пожарского. Царь прочитал её и задумался. Грамотка была очень странная. Петруша сообщал, что добрался до Пурецкой волости благополучно. Упоминал, что стрельцы отбили две вылазки татей и хвалил их умение воинское. Всё бы ничего, но в конце Пётр просил оставить ему тех стрельцов, ибо собирается он по весне, как реки вскроются, на ладьях идти к Урал-камню и разведать, нет ли там чего полезного для державы, кроме соли и мехов. Также просил княжич прислать по весне, если можно, пару рудознатцев хороших. А в самом конце была просьбица разрешить тем стрельцам из Москвы семьи перевезти к нему в Пурецкую волость. Однако!

Михаил велел найти Афанасия Левшина и позвать к нему не мешкая. Полковник появился через час, Михаил как раз отобедал с матерью и дядей. Все и разговаривали с Афанасием.

Прочитав грамотку, Левшин хмыкнул и спросил:

— Позволь узнать, царь-батюшка, а сколько годков старшему сынку Дмитрия Михайловича?

— Поди, четырнадцатый идёт, — ответила за царя старица Марфа.

— Не молод ли он на Урал-камень разведку вести? — покачал головой седобородый полковник.

— Мне шестнадцать было, когда на меня державу взвалили, — улыбнулся Михаил, вспоминая горячего княжича.

— Так то ты, надёжа-государь, — опять неодобрительно хмыкнул Левшин.

И Михаила Фёдоровича это задело. То Колтовский, то этот теперь.

— Думаю, надо разрешить Петру Дмитриевичу на Урал-камень сходить, — проговорил с нажимом на «думаю» Михаил и вопросительно посмотрел на дядю.

Ивану Никитичу было не до младшего Пожарского, он думал, где достать войска для усиления старшего.

— Пусть сходит, — махнул рукой боярин Романов, — только пошли ему ещё десяток стрельцов, хоть из того же полка, — кивок в сторону Левшина.

— А есть ли у тебя, полковник, стрельцы, уже бывавшие на Урал-камне? — вдруг заинтересовалась старица.

— Попытаем, матушка-государыня, — поклонился Афанасий.

— Порешили, — закончил Михаил. — Сейчас позову дьяка и продиктую грамотку, чтобы послать отряд из тридцати стрельцов и двух рудознатцев к Урал-камню на ладьях по рекам, как вскроются. Старшим быть Петру Дмитриевичу Пожарскому. Готовь десять опытных стрельцов, Афанасий, и со стрельцами теми, не мешкая, отправь и семьи всех стрельцов, и тех, что уже в Нижегородской губернии, и вновь отправляемых. Сроку тебе седмица. Управишься?

— Всё исполню, царь-батюшка, — покивал головой Афанасий и был отпущен.

— Эх, ещё бы пару Пожарских, — под нос себе прошептал Михаил Фёдорович и улыбнулся: час назад ведь о втором только мечтал.

Событие тридцать седьмое

Площадь перед церковью была запружена народом гораздо серьёзнее, чем в прошлый раз. Значит, решил Пётр, есть и чужие, а это нежелательно. Ну, с этого и начнём.

— Здравствуйте, люди православные! — обратился к собранию княжич.

Одобрительный гул и разрозненные выкрики были ему ответом. Бывший генерал про себя усмехнулся: он привык, что солдаты отвечают на приветствие иначе.

— Сдаётся мне, что сейчас народу на нашем сборе значительно больше, чем было месяц назад. А ведь мы будем секретные вещи обсуждать, не забыли? Давайте-ка, поближе подтолкните пришлых, посмотрим, кто такие.

Не прошло и минуты, как в первых рядах оказалась пара десятков неизвестных. Они перепихивались и перешёптывались, пока Пожарский их внимательно рассматривал. Наконец, от одной из групп, человек в десять, вышел вперёд степенный старец.

— Мы — гончары с Балахны и Нижнего. — Он обвёл рукой группу поклонившихся мастеровых. — Все мы вольные. Знаем про твой запрет приводить в этот Юрьев день ищущих лучшей доли христиан. Но у нас хозяев нет. Мы сами по себе. Хотим вот всем миром к тебе, князь-батюшка, в Вершилово перебраться. Про условия, что ты с Дуняшей Фоминой заключил, мы в курсе, и согласны на них. Все они справедливые. Мы не лодыри, и тебе за нас, господин, краснеть не придётся. — Гончар низко поклонился. Вся остальная группа последовала его примеру.

Гончары нужны, обрадовался Пётр. И сейчас нужны, чтобы Дунины заказы выполнять, и для того, чтобы расширить её производство, и уж тем более понадобятся, когда он фарфор начнёт делать.

— Что же подвигло вас, вольных людей, дома свои бросить и прибылью делиться? — поинтересовался всё же у старика княжич.

— Многое, князь-батюшка. И школа у тебя для детишек будет, и храм вон какой отгрохал. Про иконы твоих мастеров и говорить нечего, не рукотворны они. Опять же, заказы постоянные, не нужно с лебеды на воду перебиваться. Коровок вот християнам роздал, ни у кого сейчас детишки не голодают. А хоромины каки у людишек твоих! Нет, князь-батюшка, лучшего места на всей Руси, чем Вершилово, нету. Не гони ты нас, прими Христа ради! — И все гончары бухнулись на колени.

— Хорошо, подумаю я. Отойдите же пока вон в сторонку… — Пётр указал на место рядом со стрельцами.

Оставшиеся пришлые разделились ещё на две группы. От одной, что побольше, тоже выпихнули переговорщика. Мужик долго прокашливался, но все же собрался с духом и начал: