И передай привет полковнику

– На площадке поговорить устроит?

– Где угодно, это тебе надо.

Она резко прикрыла дверь:

– Я вся внимание.

Не пропадать же такой роскоши, как внимание, понапрасну. Я выдала ей заготовку Измайлова без запинки.

– Полина, мы ведь к тебе тогда втроем с Веркой и Виктором заходили выяснить, где Слава, помнишь?

– Помню, конечно. Но я принесла Виктору Николаевичу лекарства из аптеки и случайно услышала конец телефонного разговора.

Ух ты, оказывается, стоит начать притворяться и уже не хочется останавливаться. Особенно, если стоящая напротив тебя соседка несомненно проделывает то же самое. За ней Слава Ивнев, за мной Виктор Измайлов, кто кого…

– Нора, мы обсудили исчезновение Славы за шампанским, тебе не о чем беспокоиться. Я просто представила, как ты можешь перепутаться, если вдруг милиция завалится на ночь глядя.

– Спасибо.

– Ерунда. Я сама без мужчины в доме, понимаю.

И я поспешила на свой третий этаж. Прижавшийся к стене Борис кивнул мне вполне по-человечески. Вот что значит одна упряжка. Ворвавшись в квартиру, я как добросовестный служака набрала номер Измайлова.

– Господин полковник, ваше задание выполнено.

– Перевозбудилась, Поля?

– Вы приказали доложить сразу по исполнении.

– Я тебе приказывал?

– Так точно.

– Выпей пустырника, девочка, он на тебя отменно действует. Я тебе попозже сам позвоню.

– Удачи, Измайлов.

– Ладно, не пей пустырник.

Глава 14

До полуночи Измайлов не позвонил. Утром тоже. Когда я была норовистой девчонкой, я принимала такие перерывы на свой счет и страдала – мною пренебрегли. Позже сообразила, что неограниченное количество времени на женщину есть только у мужчины, собравшегося к ней на содержание и занимающегося ухаживанием, словно работой, гарантирующей скорый гонорар и отдых. Я не тянула на дело жизни полковника Измайлова Виктора Николаевича и без рисовки уважала его за это. Хохмы, конечно, скрашивают будни. Влечение, наряженное противостоянием, вводит из просторного фойе холодности в тесные декорации чувственности. Но убийца, которого искал Измайлов, был грязной реальностью, мало располагающей к флирту или роману с соседкой.

Меня страшило другое. Если у Норы скрывался Слава Ивнев, Измайлов должен был праздновать победу. А не сообщить о ней пожелавшей удачи женщине под силу лишь камню, о который сам собой расшибся враг. Значит, либо он не воспринимал меня в качестве женщины, либо… Неужели Измайлов потерпел поражение, и все, что было у меня, Сергея и Бориса вчерашним вечером, – фарс? Нет, даже не так. Неужели Измайлов из тех, кто полагает, что нерассказанного женщине как бы вовсе и не случилось? А ведь, проигравший, он стал бы мне только дороже. Я-то знаю, каково любить непобедимых. Не хватит опыта защититься самовнушением: «Я причастна к его успеху, в нем есть и доля моего труда, увещеваний, молитв», и можешь содрогаться от ощущения собственной никчемности и ущербности.

В общем, если побежденный Измайлов позвонит, можно не сомневаться – я ему не безразлична. Остальное всего лишь на время отложится. Подумаешь, выиграет завтра, послезавтра, ведь соревнование длится бессрочно. У меня чутье на чемпионов, а он из них.

Не успела я как следует раскиснуть, телефон ожил.

– Иди ко мне, – позвал Измайлов.

Интересно, что он говорит, когда манит в постель? Тоже: «Иди ко мне?» Разумеется, интрига создается словами, но не до такой же степени. Однако при виде Измайлова фривольные мысли о постели куда-то сгинули. Он был хмур и озабочен. Ну что ж, Николаич, не одной мне суждено прокалываться. Ты на меня орал, а я тебя пожалею.

– Был в больнице?

– Да.

– И что сказал врач?

– Все нормально.

– Устал?

– С чего бы?

– Приготовить поесть?

– Не надо.

Так, поговорили. Не часто мне выпадало задумываться, стоит ли продолжать беседу, но пришлось.

– Полина, ты далеко собралась?

– Домой. Ты цедишь слова, будто у тебя челюсть сломана.

– Я просто ждал, что мне сегодня гипс снимут. Надоело.

– Ты и с доктором поделился своими ожиданиями?

– Само собой.

– И он предложил тебе подскочить в психушку?

– Почти.

– Ты каким-то образом выразил свое разочарование?

– Обычным матерным – не сдержался.

– А он?

– Ответил. Мне до этого молокососа в белом халате расти и расти.

– Любопытно, есть ли еще на свете такая страна, где пациент с врачом переругнулись матом, сразу друг друга досконально поняли и разошлись без претензий, как ни в чем не бывало?

– Одной достаточно.

– Измайлов, давай я тебе неэротический массаж сделаю. Ты американские фильмы смотришь? Там все героини едины в порывах человеколюбия. Только узреют недовольного мужика, сразу хвать его за загривок и разминать, разминать. Через минуту и массажистка, и объект счастливы.

– Спасибо, Поля, в другой раз, – шарахнулся от меня опрометчиво приблизившийся было Измайлов.

– Напрасно. Я давно мечтала проверить, по-настоящему помогает или это художественный прием.

– Больше ничего из американского кино ко мне не приложимо?

– С гипсом исключительно из отечественного.

– Вот поэтому я и расстраиваюсь.

Он оттаял, можно было рывком переключаться на главное.

– Измайлов, прятала Нора Славу?