И передай привет полковнику

– Да, я иногда упускаю из вида, что вы с Сергеем и Борисом часть учреждения, которое часть системы. Ребята костерили меня нецензурно?

– Юрьев вел себя адекватно, – хмыкнул Измайлов. – А с Балковым никакого сладу. Поведал, как провалил свое первое задание, в непристойных деталях. И ты сразу показалась подающей надежды сыщицей.

Вот опять: «Спасибо, Сережа».

– А где же Слава?

– Найдем, теперь найдем, из-под земли доставать не надо. А то тут некоторые эксгумацией запугивали.

Однако я уже не слушала его. На столе лежал лист бумаги, на котором бестрепетно было начертано: «График собачьего лая». Почерк у Измайлова был стремительно-плавный, но какой-то не предполагающий трактовок и возражений. Вроде как написано, так было, есть и будет. И этот человек меня прорабатывал? Полковник, судя по всплескам ревности, глубокий мужик, составил график лая, внес, так сказать, лепту в расследование. Пойду займусь графиком кошачьего мяукания. Может, это новейшее наслаждение? Может, это упражнение переразвитого интеллекта?

Я не успела поднять Измайлова на смех, затрезвонили в дверь.

– Парни, – сказал он.

– Куда мне спрятаться?

– Поздно, милая, острослов Юрьев на пороге.

– Роковое существо твой Юрьев. Только не забывай, что я не напрашивалась к тебе в ассистентки.

– Я помню, что послал тебя к Ивневой, так что в обиду не дам.

И он поскакал на своих костылях открывать. Я притаилась в комнате. Он что-то неразборчиво бубнил, видимо, не давал меня в обиду приказным порядком. Во всяком случае, Сергей и Борис поздоровались: Балков заговорщицки, Юрьев все-таки витиеватее, чем нужно, и сразу сосредоточились на перспективах розыска. Измайлов оглядел нас троих, как свои законные владения, и сел. Я поерзала-поерзала и успокоилась. Как разумно было с моей стороны влюбиться в старшего по званию.

Глава 13

– Полина, ты будешь подтверждать или опровергать мои измышления.

– Измышления?

– С фактами и уликами негусто. А вы, парни, будете внимательно вникать в наш диалог.

Измайлов распределил обязанности и взялся за листок со своей писаниной. Я обмерла. Если он сейчас заговорит про «График собачьего лая», Бажову с Юрьевым туго придется. Заржать в лицо полковнику нельзя, но и вытерпеть такое невозможно. Авторитета ему сей исследовательский труд не добавит.

Но ему и не нужен был авторитет. Люди костьми ложатся, чтобы приобрести этот щит, спасающий внутренние органы от последствий внешних стрессов, критики и оскорблений. А Измайлов, видите ли, пофигист. Ему был нужен Вячеслав Ивнев, и ради результата он не хотел плевать, как большинство, но на самом деле плевал на производимое впечатление. Вот чего мне никогда не удавалось – пренебречь впечатлением ради практической пользы, а не ради ощущения свободы. Только бы он названия не разглашал.

– Я тут на досуге составил «График собачьего лая».

К сожалению, этот человек сам себе враг.

– Таксы Норы – собаки своеобразные. Полина, повтори, пожалуйста, что ты говорила об их повадках.

Не дрейфь, полковник, я с тобой. Буду серьезна, как передовая доярка на трибуне. И сделаю вид, что идиотский график – лучшее из сотворенного тобой в жизни.

– Эти таксы – собственницы. Кобель еще ничего, иногда позволяет себя гладить, а сука защищает от гостей все – миску, игрушки, хозяйкины вещи. Если Нора, допустим, ест, маленькая бестия никому не даст войти на кухню. Понравиться ей трудно, подружиться с ней невозможно. Однако Нору она слушается. И все-таки безудержно они облаивают только чужих. Остальных – по стажу знакомства. Я имею в виду длительность и интенсивность лая. Друзей хозяйки они встречают обычным для себя образом, но замолкают через несколько секунд и больше не заводятся.

Я словно отвечала вызубренный урок, ловя взгляд учителя: правильно ли, доволен ли? Измайлов, похоже, был доволен. А вот угодить Юрьеву с первого захода не получилось.

– Ты склонна к преувеличениям, Полина. Разве у Норы, как у каждой собачницы, нет способа утихомирить таксовую мелочь?

– Не отвлекай ее, Борис, – сказал Измайлов.

– Мне, собственно, добавить нечего.

– Тогда заглянем в график.

Я все для него сделала. А он опять за свое. И, разумеется, дождался. Сергей и Борис хором завопили:

– Собачьего лая!

Измайлов остался невозмутим.

– Сначала мне казалось, что собаки не умолкают ни на минуту. Стены у нас звукопроницаемые. Изредка взбешенная Нора заглушала гавканье своих питомцев командами: «Молчать, заткнитесь», но толку от них не было. Постепенно таксы выработали режим: взрывались раз по десять в день, потом по пять-шесть. И наконец перешли на трехразовое буйство. И эти три раза точнехонько совпадают со временем завтрака, обеда и ужина.

Неюный натуралист закончил. Нам тоже не хотелось раскрывать рты. Кроме насмешек и недоуменных восклицаний, из них ничему не суждено было вырваться.

– Вопросы, выводы, пожелания есть? – обратился Измайлов к ребятам.

Пожелания были, но такие… Как команды Норы таксам, подслушанные Измайловым. В данном случае я не осуждала Сергея и Бориса за то, что они неискренним молчанием спасали свои шкуры.

– Полина, Нора ведет бухгалтерию в нескольких фирмах?