И проиграли бой

- Вы и сейчас, Джим, словно пьяный. Что с вами?

- Сам не знаю. Будто я уже умер. Все в прошлом, все позади. Перед тем, как к вам прийти, съехал с квартиры, что снимал. Съехал, хоть еще за неделю вперед уплачено. Не хочу больше никаких ночлежек. Хочу раз и навсегда с этим покончить.

Нилсон вновь наполнил чашки.

- Вот что, Джим. Дай-ка я обрисую, что такое быть членом партии. Каждое решение ставится на всеобщее голосование, и ты можешь голосовать, но коль скоро решение принято, подчиняться нужно безоговорочно. Когда у нас бывают деньги, мы платим нашим активистам, кто в поле работает, по двадцать долларов в месяц на пропитание. Правда, я что-то не помню, чтоб у нас и впрямь водились деньги. Теперь о работе: в поле работаешь, как и все, а потом выполняешь партийные поручения. Итого, набирается шестнадцать, восемнадцать часов в день. Ешь, где придется. Ну, как, осилишь?

- Осилю!

Снова пальцы Нилсона забегали по столу.

- И учти: те, кому ты будешь стараться помочь, тебя же будут ненавидеть.

- Хорошо, учту.

- Так все-таки, почему ты решил вступить в партию?

Серые глаза полузакрылись, Джим сосредоточенно думал.

- В тюрьме были ваши партийные, - помолчав, заговорил он. - Вся моя жизнь - сплошная нескладуха. А вот у них - нет! У них есть какая-то цель. И я тоже хочу цель в жизни. Сейчас я чувствую себя так, будто уже умер. Вот и подумал: может, еще оживу?

Нилсон кивнул.

- Ясно. Ты прав. Теперь мне все ясно. В школе долго учился?

- За год до окончания бросил, пошел работать.

- А говоришь складно, как образованный.

Джим улыбнулся.

- Я много читал. Отцу это было не по душе. Говорил, я от своих отказываюсь. А я все равно читал и читал. А однажды в парке познакомился с каким-то парнем, так он мне целый список составил, что прочитать: и "Республику" Платона, и "Утопию", и Беллами , и Геродота, и Гиббона, и Маколея , и Карлайла и Прескотта, и Спинозу, и Гегеля, и Канта, и Ницше, и Шопенгауэра. Даже "Капитал" настоятельно советовал. Про себя говорил, что свихнулся на книгах; ему хотелось только знания, веру он отвергал. И книги так подбирал, что они все в одну точку метили. <Беллами/>, Эдвард (1850-1899)-американский писатель-утопист. Маколей, Томас Бабингтон (1800-1859)-английский историк, государственный деятель. Карлайл, Томас (1795-1881)-шотландский литератор и историк. Прескотт, Уильям Хиклинг (17961859)-американский историк.>

Гарри Нилсон заговорил не сразу.

- Пойми, почему мы так тщательно проверяем людей. Наказаний у нас только два: выговор да исключение. Я вижу, что тебе просто невмоготу без партии. Я дам тебе рекомендацию, по-моему, ты неплохой парень. Но собрание может проголосовать и против.

- Спасибо.

- А теперь скажи-ка, твою фамилию кто-нибудь из родственников носит? Ведь они могут пострадать, если ты не сменишь имя.

- Только дядя, Теодор Нолан, механик. Но фамилия у меня очень распространенная.

- Да, пожалуй. Деньги у тебя какие есть?

- Доллара три наберется. Было больше, да на похороны потратил.

- Так, ну, а жить ты где будешь?

- Не знаю. Я все концы обрезал, все с нуля начать хочу, чтоб ничто о прошлом не напоминало.

Нилсон бросил взгляд на койку.

- Сам я здесь и живу. Ем, сплю, работаю - все в этой комнате. День-другой можешь переночевать на полу.

Джим довольно улыбнулся.

- Мне это в самый раз. Тюремные нары не мягче, чем пол.

- Обедал сегодня?

- Нет, голова другим была занята.

- Ты, небось, подумаешь, я на твои денежки зарюсь? - сердито бросил Нилсон. - Так вот, скажу прямо: у меня ни гроша. А у тебя целых три доллара.

- Да успокойтесь, - усмехнулся Джим,- хватит на воблу, сыр да хлеб. И на завтрашнее жаркое еще хватит. Я отлично мясо умею готовить.

Гарри Нилсон разлил по кружкам остатки кофе.

- Ну, вот, похоже, Джим, ты приходишь в себя. И вид совсем другой. Хоть пока ты и не представляешь, в какое дело ввязался. А рассказывать без толку, начнешь работать - поймешь сам.

Джим спокойно посмотрел на него.

- А известно ли вам такое: работаешь-работаешь, вроде повышение заслужил, и тут - раз, тебя увольняют и берут новичка. Или: твердят тебе о преданности интересам фирмы, а преданность в том, чтоб шпионить за товарищами по работе. Чего уж там, мне терять нечего.

- Кроме ненависти, - спокойно подхватил Гарри. Ничего, сам диву будешь даваться, когда пройдет эта ненависть к людям. Почему, и сам не знаю, только обычно ненависть проходит.

2

Назавтра Джим места себе не находил, волновался. Гарри Нилсон сочинял длинный доклад-рекомендацию и несколько раз досадливо напускался на Джима.

- Если не терпится, иди сам, один. Чего тебе меня-то дожидаться? Мне нужно доклад закончить. А хочешь через час вместе пойдем.

- Я все думаю, сменить фамилию или не стоит. Ведь, если сменишь, сам-то прежним останешься, правда?

Нилсон снова склонился над бумагой.

- Вот дадут тебе срок-другой, насидишься в тюряге, раз десять фамилию сменишь, тогда поймешь, что она не важнее номера.

Джим подошел к окну, выглянул на улицу. Напротив кирпичная стена, ограждавшая маленький пустырь меж двумя домами. Ватага мальчишек возилась с мячом. Их гомон доносился даже сквозь закрытое окно.