И проиграли бой

— …по-моему, очень большой драки не затеют, злобы в ребятах еще не скопилось.

— Больно час ранний, — вступил Мак. — Вот попьют кофе, позавтракают, и вы их не узнаете.

Дейкин строго спросил:

— Вы с нами идете?

— Ну, а как же! Да, и вот еще что, — вспомнил Мак, — наши люди сейчас достают жратву, кое-что для лагеря. Как дадут знать — выделите несколько машин, пусть все добро привезут.

— Очень кстати. На ужин фасоли уже не хватит. На такую ораву жратвы не напасешься.

Заговорил Бэрк:

— А я за то, чтоб сразу незваным гостям всыпать! Как только из вагонов повылезут. Чтоб неповадно соваться было!

— Сначала попробуем договориться, — возразил Мак. — Помню, как-то полсостава таких вот субчиков на сторону забастовщиков перешло — так с ними поговорили. А наброситесь на них, кто испугается, а кто ведь и сдачи даст.

Дейкин не сводил с Мака недоверчивого взгляда.

— Ладно, пора собираться, — подытожил он. — Мне еще охрану лагеря выбирать. Док с ними хоть порядок наведет. Я поеду на своем грузовике, Лондон и Бэрк со мной. А с этими развалюхами- легковушками лучше не связываться.

Солнце еще только-только поднималось, а неровная длинная колонна уже двинулась в путь. Люди, направляемые командирами, держались обочины. Джим услышал, как кто-то из старших советовал товарищам: «Комья земли не подбирайте. Вот подойдем кстанции, там на насыпи гранитные камушки — лучше не придумать!»

В колонне нестройно затянули песню. Впереди на самой малой скорости ехал зеленый «шевроле» Дейкина. Позади остался лагерь, стихли прощальные возгласы женщин.

Едва они тронулись, как сбоку к ним пристроились, растянувшись вдоль всей колонны, десять полицейских на мотоциклах. Прошли с полмили, их обогнала большая открытая машина, битком набитая людьми. Она резко затормозила посреди дороги. У сидевших в ней были в руках ружья, у каждого красовался знак — «помощник шерифа». Водитель взобрался на сиденье и обратился к колонне.

— Смотрите, чтоб порядка не нарушать! Шагайте сколько вашей душеньке угодно, только движению не мешайте! — прокричал он. — Драк не затевать! Ясно? — он снова уселся за руль, обогнал зеленый грузовик и возглавил шествие.

Джим с Маком шли метрах в пятидесяти позади. Мак усмехнулся.

— Видишь, какую встречу нам устроили? Все честь по чести.

Кое-кто вокруг заулыбался, а Мак продолжал:

— Право бастовать у нас вроде бы есть, а вот пикеты выставлять запрещено, хотя яснее ясного, что забастовка без пикетов бессмысленна.

Настроение у слушающих переменилось, поднялась воркотня, правда, пока довольно беззлобная. Мак тревожно взглянул на Джима.

— Не нравятся мне они! — тихо бросил он. — Какие то вареные. Молю бога, чтоб они встряхнулись, чтоб злоба проснулась. Если нам случай не поможет, считай, все впустую.

Нестройными рядами вступили забастовщики в городок, держась тротуаров. Враз притихли, многие стыдливо потупились. Из окон домов их провожали долгими взглядами, детишки на лужайках завороженно смотрели на них, родители хватали их за руку и уводили домой, крепко накрепко заперев за собой дверь. Прохожих можно было сосчитать по пальцам. Мотоциклы ехали так медленно, что ездокам-полицейским приходилось то и дело выставлять ногу и отталкиваться от земли, чтобы сохранить равновесие. Так, ведомые шерифской машиной, шеренги бастующих окраинными улицами добрались до станции. Остановиться пришлось чуть поодаль от путей, так как их сторожило человек двадцать с ружьями и гранатами со слезоточивым газом.

Дейкин поставил грузовичок на обочине. Шеренги рабочих смешались, они стеной надвинулись на полицейских. Дейкин и Лондон прошли перед ними, на ходу давая указания: по возможности стычек с полицией не затевать. А с приезжими сперва нужно поговорить, и не больше.

На дальних путях стояли два состава с вагонами-холодильниками.

Джим повернулся к Маку и, чтобы не услышали Другие, сказал:

— А что, если наших «подменщиков» до станции не довезут, а высадят поблизости? Тогда наша затея — насмарку.

Мак лишь покрутил головой.

— Сейчас они так не поступят. Им важно показать, сколь они сильны, запугать хотят. Только бы поезд пришел! Пока ребята ждут, изведутся. Появится неуверенность, страх.

Кое-кто из забастовщиков присел у насыпи. Разговаривали все тихо, сбившись тесной кучей: с одной стороны станционная охрана, с другой шерифские приспешники. Неуютно и неспокойно людям в таком соседстве. Сидевшие в машинах не выпускали из рук ружей, прижимая их к груди.

— Похоже, легавым тоже не по себе, — заметил Мак.

А Лондон тем временем успокаивал кого-то из своих.

— Не будут они стрелять, ни за что не будут. Не посмеют.

Его прервал возглас:

— Едет!

Далеко впереди поднялось крыло семафора. Над кронами яблонь заклубился дым, донесся перестук вагонных колес. Все повскакали на ноги и напряженно, вытянув шеи, стали всматриваться: не появится ли поезд.

— Ребят близко не подпускать! — крикнул Лондон.