И рушатся стены (сборник)

Эмори прокладывал путь через студию, используя свой рост и вес, чтобы раздвигать толпу техников. Затем кто-то остановил его и пробормотал прямо в лицо:

— Сегодня вечером большое шоу, Джон.

— Спасибо, — сказал Эмори и пошел дальше, отметив, что этот человек занимает какой-то высокий пост в редакции канала, и, вероятно, теперь кипятится из-за надменного поведения Эмори. Ну, да ладно, он все равно забудет это к утру. Редакционным крысам давно испортила мозги их работа, в которую они искренне верили. Они не помнили оскорбления достаточно долго, чтобы успеть затаить злобу.

Так он добрался до лифта, поехал вниз и вышел в ночь. Стоял теплый апрельский вечер, безлунный, немного пасмурный. На улице не было никаких пешеходов, хотя тихое гудение подсказало ему, что на шоссе в тридцати метрах над улицей полно автомобилей, едущих из Нью-Йорка в отдаленные пригороды. Это последние работники направлялись в свои дома в Коннектикуте, Нью-Джерси и трущобы Лонг-Айленда.

Его внимание привлекла вспыхивающая реклама вокруг светящейся хромированной башни здания Хэнли. Он терпеливо просмотрел бейсбольные очки четырех лиг и прослушал прогноз погоды: в два тридцать намечался пятнадцатиминутный ливень. Как всегда по утрам, ничего новенького. Он мельком подумал, как люди жили в былые времена, когда газеты были полны новостями о напряженных международных отношениях, слухами о войне и всем таком.

Теперь все было спокойно благодаря барьерам. Россия была так далека, что могла бы находиться на другой планете. Даже Южная Америка была теперь как другая планета. Стоило ли спокойствие такой цены? — подумал Эмори.

Затем он покачал головой. Удивление было дурной привычкой, оно вело к озабоченности, это было уже опасно. Он вздохнул и огляделся в поисках такси. Ему хотелось добраться до Логова Беккета пораньше.

Беккет жил на 255-ой стрит, далеко на севере, в районе арендуемых квартир, который когда-то назывался Ривердейлом. Хуже чем проживание в подвальной квартире Ривердейла было только жилье в кроличьей норе Левиттауна или любом другом, набитом, как сельди в банке, городе Острова, представляющем собой бесконечную массу трущобных здании, чуть ли не каждое из которых, тем не менее, напряженно поддерживало свою древнюю идентичность.

Эмори поймал такси и помчался по уровню ста пятидесяти километров в час. Он откинулся на спинку сиденья насколько позволял ремень безопасности и расслабился, уверенный, что водитель, управляющий машиной при помощи дистанционного управления с главной транспортной диспетчерской, знает свое дело и доставит его к месту назначения быстро и безопасно.

В Йонкерсе он остановил такси, расплатился, подождал сдачу и вышел. Ближайший лифт быстро спустил его на пешеходный уровень. На небе низко летели облака, пешеходы быстро, не задерживаясь, разбегались по домам. Несмотря на контроль за атмосферой, в воздухе было что-то несвежее и неприятное, в ноздри ему бил аромат гниющего мусора, когда он шел обратно в Ривердейл. Вероятно, какие-то местные жители побили мусорщика накануне, и в качестве мести отходы сегодня остались неубранными. Такое происходило частенько.

Эмори прошел по окольному пути, оказался на задворках Ривердейл-Авеню и вышел на окольную дорожку, ведущую к логову Беккета. Наверху он дважды нажал кнопку звонка, чувствуя, как всегда, что участвует в чем-то запрещенном, и направился вниз, в квартиру Беккета.

У двери его встретил сам Беккет. Худой, устало выглядящий маленький человечек с увядшими голубовато-зелеными глазами и высоким лбом, когда-то он был автором сценариев для видеоканалов, но так и не смог понять путь к успеху, который заключался в отказе от индивидуальности, и через некоторое время был уволен. За время работы ему удалось сэкономить несколько сотен тысяч из зарплаты, даже после уплаты налогов, и теперь, безработный одинокий, он жил за счет своих накоплений.

— Рад увидеть вас снова, Джон. Пойдемте, все уже собрались.

Эмори последовал за ним в тускло освещенную квартиру, ремонт в которой проводился в последний раз на рубеже веков. Он увидел три-четыре небольшие группки спорящих людей, один из которых размахивал стаканом, чтобы акцентировать свои слова, то и дело отхлебывая из него. Среди них он узнал Ноерса, Мэтта Виглана из Лиги авторов, члена директорского совета из Голливуда Херша Каймэна и еще нескольких бывших и нынешних сотрудников средств массовой информации.

Он усмехнулся Ноерсу, который тут же отделился от группы и подошел к нему, ведя на буксире какого-то высокого, сутулого молодого человека, которого Эмори никогда не видел прежде.

— Как прошел спектакль? — спросил Ноерс.

— Прискорбно. Но толпе он понравится. Кавана вывихнул руку, хлопая себя по спине.

— Зато мой чек уже в банке, — сказал Ноерс. — Джон, я хочу познакомить тебя с Джиллом Хэдэфилдом. Он эспер.