...и Северным океаном

Был полдень 6 октября, когда мы появились на опустевшем диксонском рейде. Никогда еще за всю историю Арктики речное судно не появлялось здесь так поздно.

Когда 17 октября мы привели в Игарку баржи, взятые на буксир по дороге, было 12 градусов мороза, и люди ходили в шубах. Бросили якорь в протоке, нефти оставалось всего на четверть часа хода.

Незадолго до годовщины Октября нас торжественно встречали в Красноярске. На улицах уже лежал снег.

На стенах Дома техники в Норильске памятные надписи перечисляли важнейшие события, связанные с историей города. Пясина там названа дважды.

Приведена выдержка из дневника Харитона Лаптева. Весной 1740 года он прошел через Пясинское озеро и записал, что из него выходит река Пясина.

Вторая надпись:

«1922 год. Исследователи Бегичев, Урванцев, Пушкарев, Базанов провели замеры Пясинской водной системы. Путь от Ледовитого океана до реки Норилки был открыт». И все.

Глава VII

Путешествие с тремя боковыми маршрутами

Таймыр неведомый

Перед началом Пясинских операций 1936 года, я, разумеется, искал книги, относящиеся к Пясине и той части Таймыра, которую она пересекает. Знал, что новых изданий нет. Но, может, найдутся интересные исторические материалы о тех, кто побывал там гораздо раньше нас? Очень они пригодились бы для сопоставлений, для колорита.

Конечно, всюду упоминалась Великая Северная экспедиция. Ну, а кроме нее?

Одно имя мелькало едва не во всех книгах о Таймыре: Александр Федорович Миддендорф. На его труды ссылались ученые, путешественники, знатоки Севера. Именно он, прочел я, в числе прочего выполнил труднейшее задание Академии наук по изучению пространства между Пя-синой и Хатангой, «широкой полосы Земли, наиболее выдвинутой к северу».

В библиотеке заказал книги ученого. Мне предложили четыре тома. Я вернулся с блокнотом, где выписки занимали не больше трех страничек.

«Путешествие на Север и Восток Сибири», части I и II, Санкт-Петербург, 1860–1878 гг.» — так называлось все издание.

Части подразделялись на выпуски, посвященные географии и гидрографии, орографии и геологии, климату, растительности, фауне, коренным жителям Сибири.

Примерно тысяча шестьсот страниц! Кажется, они вместили все, что можно было тогда сказать о северной полосе Сибири.

Все, кроме подробного описания самого путешествия!

Причина? Вот объяснение Миддендорфа.

Проще и быстрее всего, говорил он, было бы переработать слог своих дневников и выпустить их в свет, пока события еще имеют прелесть новизны. Но от путешественника, проникавшего в глушь малоизвестных дальних стран, прежде всего нужно требовать «самой строгой правдивости, так сказать, нагой истины». Блеском изложения он добровольно должен пожертвовать ради приумножения полезных сведений. «Все для самого дела и ничего для славы — вот условия истинно правдивого рассказа».

И еще:

«Я желал бы наистрожайшим образом отделить настоящую литературу путешествий от беллетристики туристов… Сочинение туриста ставит себе целью — научить, забавляя, а для этого оно незаметно переходит в географический роман».

Тогда на первом месте вольно или невольно оказывается забота автора об изображении испытанного, о его страданиях и опасностях.

И Миддендорф предпочел вместо обыкновенных путевых записок или обработанных дневников «составить систематический свод того, что мы знаем в настоящее время о природе и людях Сибирского края в разных отношениях».

Вот почему торопившийся в экспедицию на Таймыр молодой журналист едва сумел выписать жалкие три странички из тома форматом, примерно журнала «Огонек» и объемом в его полугодовой комплект.

После войны я купил у букинистов тот самый том и еще два отдельных выпуска. Это очень редкие книги. Стал читать без спешки, занося в картотеку мелкие детали — все, что помогало представить общий ход путешествия и картину Таймыра середины прошлого века. В 1949 году опубликовал первый очерк о подвиге ученого, говорившего, что у него две специальности: зоология и Сибирь.

Огромный научный труд Миддендорфа — опора исследователей от его современников до наших. Некоторые представления и выводы ученого устарели. Однако колоссальный фактический материал и сегодня дает повод для размышлений. Он позволяет шаг за шагом проследить изменение представлений о Севере Сибири.

Обстоятельства же самого путешествия побуждают к попытке воссоздания некоторых событий, оставшихся за пределами строгого научного отчета.

Будущий путешественник по Таймыру родился в Петербурге вскоре после изгнания Наполеона из России. Его отец, Федор Иванович, был профессором, а позднее директором педагогического института.

Летом семья отправлялась в родную Эстонию, в край лесов и озер. Повозка въезжала в ворота небольшой усадьбы. Начинались радости деревенской жизни.

Мать Саши до замужества была простой эстонской крестьянкой. Жена профессора ка рассвете шла доить коров. С мальчиком не нянчились. Он, как и деревенские ребята, бегал босиком до первых заморозков.