...и Северным океаном

Его друг, декабрист Михаил Бестужев, рассказал впоследствии, как Торсон составлял план научной экспедиции к Северному полюсу: «Помню я эти блаженные минуты, когда при тусклом свете свечи мы проводили с Торсоном пути по земному шару и открывали с ним неведомые страны и острова и крестили их русскими именами».

Были ли друзья лишь прекраснодушными мечтателями? Нет, для экспедиции к полюсу в Петербурге уже строились два судна.

Но вместо корабельной палубы Торсон, а также братья Николай и Михаил Бестужевы оказались в каземате. После каторги их отправили на поселение в Селенгинск.

…Я бывал на могилах многих декабристов, но особую, какую-то щемящую грусть ощутил на совершенно пустынном берегу Селенги возле черных надгробий, где похоронены Николай Бестужев и Константин Торсон. Может, причиной тому были едва заметные развалины, битый кирпич печей на том месте, где жили декабристы, посвист ветра да стрекотание кузнечиков, нарушавших тишину этого безлюдного печального места.

Поблизости была когда-то бурятская деревня, давно покинутая жителями. Они переселились в соседний Новоселенгинск. Там теперь музей декабристов.

Торсон, уже на каторге, таясь от надзирателей, набрасывал записки о флоте. Здесь, в бурятской деревушке, соорудил молотильную машину особого устройства, предвосхитив идею комбайна.

Николай Бестужев, талантливый художник, оставил потомству галерею портретов декабристов и их жен, зарисовки сибиряков, наброски городов, бурятских деревень. Он же изготовил простейший прибор для измерения землетрясений, столь частых в Забайкалье, изобрел простые в обращении, надежные морские хронометры.

Сколько бы пользы принесли братья Бестужевы и Константин Торсон флоту, если бы злая царская воля не сломала их судьбы! Но они и их товарищи по ссылке сделали не меньше, а больше: всколыхнули Сибирь, служа ей словом и примером.

Забытыми тропами

Экспедиция Миддендорфа продолжала с возможной поспешностью продвигаться дальше по Енисею.

В феврале 1843 года путники увидели на высоком обрыве деревянную колоколенку. То был утонувший в снегах заштатный городок Туруханск, откуда еще землепроходцы топтали тропы в «землицы незнаемые».

Миддендорф уже не застал в живых Аврамова: тот трагически погиб при загадочных обстоятельствах. Но с Лисовским он встретился. Появилась запись: «У местного высокообразованного купца Лисовского в Туруханске есть прекрасно оборудованная метеорологическая лаборатория». Надо полагать, что встреча с «купцом» была для Миддендорфа полезной во всех отношениях.

Два года спустя Лисовский разделил участь Аврамова: при поездке к устью Енисея он якобы внезапно «скончался от горячки»…

По следам землепроходцев, где на собаках, где на оленьих упряжках, добралась, наконец, экспедиция до Дудинки, последнего селения на Енисее. И тут слег Фурман: корь! Болезнь непрошеной гостьей явилась на Таймыр в становища кочевников.

Корь прилипчива, заболел один, переболеют все. А задерживаться в Дудинке нельзя ни дня: весна торопит. Выручай, докторский колпак!

Ящики на санях, обшитые оленьими шкурами, превратились в походную больницу. Бывали дни, когда на ногах оставались только Миддендорф да Брандт, и все же оленный караван упрямо продвигался к Пясинскому озеру.

В тундре ему повстречался Тит Лаптуков, ссохшийся, но еще крепкий старичок, похожий на сказочного гнома. Он прожил всю жизнь на Таймыре, знал языки кочевников — о таком проводнике можно было только мечтать.

Лаптуков повел караван от одного стойбища кочевников к другому. Никто не встречал гостей у входов в чумы, занесенные сугробами. Глаза, привыкшие к белизне тундры, сначала различали внутри только угли костра. В полутьме слышались стоны. Кочевники тяжело переносили корь, для некоторых она оказывалась смертельной.

Была середина апреля, когда экспедиция, пробиравшаяся сначала вдоль северного побережья Пясинского озера, а потом по водоразделу Пясины и Хеты, вышла к четырем курным избам становища Коренного-Филипповского. Миддендорф попытался нанять оленей, чтобы двигаться дальше на север.

— Подожди, — отвечали ему. — Скоро начнем кочевать, пойдешь с нами.

Становище находилось почти на 71-й параллели, у границы тундры и лесотундры.

Ну что же, тут время не пропадет зря! Ведь одна из задач экспедиции — по возможности объяснить, как растения и животные приспосабливаются к арктическому климату, определить, где проходит северная граница лесов.

И оказалось, что отчетливо выраженной общей границы не существует: на водоразделах лесная растительность резко отодвигается к югу, а по долинам рек далеко уходит в глубь тундры.

В ожидании начала перекочевки взялись и за походный бур, уже опробованный в Туруханске. Он с трудом проникал в твердую, как камень, землю. Пробурили три сажени, потом пять сажен — по-прежнему неподатливая мерзлота. Но главные исследования этого загадочного явления природы предстояли впереди.

В погожие дни Миддендорф разъезжал по тундре. Однажды оленья упряжка вынесла его к берегу Хатангского залива. Он узнал эти места, описанные участниками Великой Северной экспедиции.