И сгинет все в огне

Я поворачиваюсь. Там стоит, прислонившись спиной к дверному косяку и согнув колено, тот парень из банкетного зала, принц. Он держит в своей широкой ладони маленькую чашу, с удивлением наблюдая за мной. Меньше всего мне сейчас хочется разговаривать с незнакомцем, но я и так уже вызвала достаточно подозрений, и становится ясно, что побыть наедине с собой уже не выйдет. Я со вздохом беру себя в руки. И становлюсь Алайной.

– Немного, – заставляю я себя рассмеяться. – Кажется, я не привыкла к такому крепкому вину.

– Забавно. Мне, наоборот, казалось, что оно на удивление слабое.

Парень делает последний глоток, затем ставит чашу на перила и идет ко мне.

– Я Талин. Талин Рейвенсгейл IV, если быть точным, но сомневаюсь, что здесь есть другие Талины.

– Алайна Девинтер, – вру я.

Он делает шаг вперед, залитый мягким лунным светом, и я впервые могу его разглядеть. Он на добрые две головы выше меня, его поджарое тело наводит на мысль о скрытой силе. Волосы свисают десятками аккуратных косичек, а челюсть украшает тончайший намек на бороду. Его скулы угловатые, подбородок острый, а темно-карие глаза с золотыми крапинками мягко сверкают, пока он меня оценивает.

Но больше всего мой взгляд приковывают его руки. Дело не только в том, что это красивые руки, хотя они определенно хороши, худые, но подтянутые, с широкими ладонями, украшенными серебряными кольцами, и длинными венами, выступающими на его предплечьях. Нет, меня завораживает то, что у него на руках. Рунические символы, десятки сложных ярких символов спиралью обвивают его бицепсы. С другого конца зала я подумала, что это татуировки, но теперь вижу, что это что-то другое. Они нарисованы, полагаю, какой-то мягкой цветной пылью, пылью, сияющей на коже золотым и голубым, как звезды в ночном небе.

Я напряженно пытаюсь вспомнить все, что знаю о королевстве Ксинтари, а этого до неловкости мало. Они правят континентом далеко на юге, за Вечно Теплым морем, страной густых джунглей и возвышающихся вулканов. Они богаты, думаю, богаче, чем Маровия, но также скрытны, изолированы, общаются с Республикой через единственного посла. И у них есть могущественные Волшебники, настолько могущественные, что их боится сам Сенат. Республика никогда не пыталась завоевать их земли, что говорит об их силе больше, чем что-либо еще.

Талин замечает, что я смотрю на его руки.

– Обычай Ксинтари, – пожимает плечами он. Он здесь такой же чужак, как и я, даже больше, но он, кажется, совершенно спокоен. Нет. Более чем спокоен. Он кажется совершенно равнодушным.

– Я бы не запаривался, но отец настоял, чтобы я приехал в официальном облачении. Представить королевскую семью и все такое.

– Значит, это правда. Ты принц, – говорю я.

– Так и есть, – признается Талин с кривой улыбкой. – Хотя, уверяю тебя, это совсем не так захватывающе, как ты думаешь. У меня шестеро старших братьев и три старшие сестры. Мои шансы сесть на Золотой трон едва ли выше твоих.

– Учитывая, что я впервые слышу о Золотом троне, сомневаюсь, что это правда.

– На самом деле он не золотой. Во всяком случае, не весь, – отвечает он. – В этом минус быть младшим ребенком. Моя старшая сестра возглавляет армию. Старший брат – казначей. А я застрял здесь, на другом конце света, удостоенный чести представлять наше королевство в школе для маровианских отродий.

Я издаю короткий смешок, искренний хотя бы потому, что это такое облегчение – слушать того, с кем мы в одинаковом положении.

– Значит, ты дипломат, – говорю я, и мой взгляд скользит по его обнаженным запястьям. Нет Божьей метки. – Ты не Волшебник?

– О, я Волшебник, но Ксинтари не татуируют запястья, – отвечает Талин, как будто мне это должно что-то дать. – Впрочем, хватит обо мне. Я хочу узнать больше о тебе.

– Обо мне? – спрашиваю я, и, Богами клянусь, как много бы я отдала хотя бы за несколько минут одиночества, несколько минут без притворства. – Боюсь, здесь особо нечего узнавать. Я уж точно не принцесса. Всего лишь еще одна студентка, такая же, как остальные.

– О, я в этом сомневаюсь, – говорит он, сверкая в меня глазами, – ты единственная студентка, которую я видел несущейся через банкетный зал с ножом в руке.

Кровь застыла у меня в жилах. Он видел. Он знает.

И просто стоит с этой ошеломленной улыбкой, пожирая меня глазами.

– Я… Я не… Я не была…

Талин смеется, качая головой, пока его косы раскачиваются, а на кончиках звенят крошечные серебряные бусинки.

– Расслабься. Я не осуждаю, – говорит он. – Мне просто любопытно, кого из этих напыщенных маленьких засранцев ты так сильно хотела зарезать.

Я испустила едва заметный вздох облегчения. Так, значит, он не знает всего. Не знает, что я шла к Абердину. Он просто думает, что я затаила на кого-то обиду. С этим можно работать.

– Мариуса Мэдисона. – Я тоже пытаюсь игриво пожать плечами. – И я не собиралась его зарезать. Просто хотела немного напугать.