И слух ласкает сабель звон

— Вообще солдат у России просили все кому не лень, — послышался хрипловатый голос. — Это всем известно. Еще в четырнадцатом году Англия предлагала послать на ее фронт казаков, так как испытывала острую нужду в легкой кавалерии. Сербия и Черногория также хотели видеть на берегах Дуная русских воинов. В конце первого года войны уже сам царь Николай II решил послать морем из Владивостока к черноморским проливам сводную дивизию для помощи англо-французскому десанту. Но официальный Лондон не на шутку встревожился возможностью присутствия на берегах Босфора и Дарданелл русских войск. В общем, идею пришлось отложить…

Сидевшие рядом обсуждали в это время отличия немецких и австрийских женщин.

— После того, как я побывал в прошлом году в Вене, я просто очарован венскими красавицами. Наши не идут с ними ни в какое сравнение. В Вене кажется, что сам воздух пропитан насквозь ароматом любви. И если ты не круглый идиот, то в первый же вечер подберешь девочку себе по вкусу.

— А я с вами не согласен! — влез в разговор рыжий как огонь майор. — Лучше женщин, чем итальянки, нет. Это я вам говорю как специалист. Сейчас я вам расскажу, как я провел полгода в Неаполе в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Что это было за время!

— Ну-ка, ну-ка, — придвинулись к нему соседи.

— Так вот, находился я там с нашей военной миссией. Ну, о самой миссии рассказывать не буду, это не так интересно, а вот о том, как это все случилось…

Последующие минут двадцать офицеры слушали историю, случившуюся с ним в Италии.

— …она заявилась ко мне вместе со всеми своими чемоданами, собакой и попугаем. У нее оказался весьма значительный запас энергии, и она стала планировать, как мы переедем из Италии, ей порядком надоевшей, в Берлин, где, как она заявила, мы сможем свить уютное гнездышко.

— И что же вы?

— Вы думаете, мне это было надо? — хмыкнул офицер. — Тем более что ее муж хоть и был штатским, занимал весьма высокое положение в правительстве. Только лишних проблем мне и не хватало! Короче говоря, мне пришлось с ней поговорить по душам и объяснить, что хотя я и пылаю к ней нежными чувствами, однако, являясь человеком военным, не могу располагать собой так, как хотелось бы не только ей, но и мне самому.

— Что она на это ответила?

— Не догадываетесь? Так, как поступила бы любая итальянка. Дело было за обедом в ресторане, так вот она была так оскорблена, что швырнула в меня бутылку вина. Та пролетела возле самой головы, как неприятельский снаряд. А так, конечно, то время осталось в памяти серией великолепных воспоминаний. Поездки в горы, на курорты, в Венецию…

Далее разговор пошел о «врагах внутренних».

— Повсюду лезет, как клоп, всякая штатская сволочь. Пропаганда опять же: «долой войну» и так далее. Моя бы воля — перевешать каждого двадцатого, и стало бы тихо и гладко.

— Много воли дали всяким там ученым да студентам. Вы только посмотрите на него: он проучился год в университете, а воображает о себе черт знает что! Недавно мне довелось послушать одного такого. Дескать, «войны — это преступление против человечества, и все вопросы надо решать мирным путем». Каково? Решать проблемы миром с той же Францией или Россией, которые спят и видят, как бы отхватить кусок пожирнее от нашего германского пирога.

— На фронт их всех! — бухнул кулаком по столу майор.

— Согласен! Только вот проблема, что они начинают потом на передовой разлагать солдат.

— Значит, в камеру!

Хорошее настроение вновь вернулось к офицерам. Смех и крики опять наполнили помещение. Кто-то затянул песню, которую подхватили все, отстукивая ритм вилками и ножами.

Владелец ресторана старался как мог. Его услужливость превосходила все пределы. На столе появлялись новые кувшины вина, опустошенные бокалы тут же наполнялись вновь, из кухни приносили жаркое и прочие вкусности.

— Прошу вас, господа офицеры, — сказал хозяин заведения, внося блюда с запеченной птицей. — Отдыхайте, веселитесь, ни в чем себе не отказывайте. Для офицеров Германии я готов сделать что угодно. Но ведь я сам человек, как вы понимаете, не военный, мое дело — кухня. Но все, что от меня зависит, я тоже выполняю хорошо. Ведь для военного что важно — сытый желудок, тогда и врага легче бить. Я бы вообще этих лягушатников убивал, как бешеных собак. Насмотрелся я на них всех в мирное время — это же уроды, недочеловеки.

— Ну, дает кабатчик, — хмыкнул офицер. — Такого выпусти на передовую — всех уничтожит.

— Даст бог, мы и французов, и англичан, и русских согнем в бараний рог, — разглагольствовал хозяин, подливая и подкладывая. — Я за кайзера жизнь отдам, если понадобится.

— За Германию!

— За наш великий тевтонский дух! — один за другим звучали тосты, делая лица офицеров все более насыщенными багровым цветом. Испорченное из-за «недопоимки шпионов» настроение окончательно улетучилось.

Вино, бывшее в наличии, закончилось.

— Один момент, господа офицеры, — объявил владелец ресторана. — Сейчас я принесу из погреба нового, отменного рейнского. — Сделав рукой успокаивающий жест, он отправился к лестнице, ведущей в подвал.