И слух ласкает сабель звон

— Говори дальше, мерзавец! — грохнул кулаком по столу Хирт. Его красное лицо приобрело совсем уж багровый оттенок. — Я из тебя всю душу вытрясу! — С этими словами он неожиданно резво для своей комплекции вскочил, выбежал из-за стола и, схватив репортера за шиворот, принялся трясти его из стороны в сторону. Тот болтался, словно тряпичная кукла. В довершение ко всему у Санина то ли от страха, то ли от волнения началась сильнейшая икота. С ужасом глядя на брызгающего слюной немца, он икал, не в силах остановиться.

— Их… их послали, чтобы разведать, где находится…

— Что? Что находится? — нависал над пленным немец. — Я же тебя расстреляю собственноручно. Или нет, не буду я доставлять тебе такого удовольствия. Мы повесим тебя. Повесим, как собаку.

— Их послали, чтобы разведать местонахождение базы ваших цеппелинов, — выдавил из себя репортер.

Голицын и Кураев не догадывались, что, как профессионалу в своем деле, Санину удалось выведать истинные цели полета русских офицеров…

— Так, хорошо, — поощряя, Хирт похлопал Санина по потной щеке. — И что же дальше?

В этот момент дверь отворилась, и на пороге возник хозяин. Его багровая физиономия подобострастно ухмылялась, превращая и без того узкие, заплывшие жиром глаза в две щелочки.

— Что такое? — недовольно повернулся к владельцу ресторана полковник.

— Я, конечно, извиняюсь, господин офицер, — произнес хозяин, — но я вот тут подумал, что, может быть, того…

— В чем дело?

— Я говорю, подумал, что, может, вы пожелаете горло промочить, пока, значит, у вас тут разговор идет.

— Идиот! — грохнул по столу Хирт. — Какой это тебе разговор? Ты что, олух, не понимаешь, что это допрос? Доп-рос!

— Нет, я ведь, конечно, все понимаю… — стал оправдываться хозяин.

— Выйдите и закройте дверь! — переходя на официальный тон, вконец раздраженный этим дураком, приказал полковник.

Дверь за назойливым кабатчиком закрылась.

— Так вы говорите, что вас послали разведать местонахождение базы, а что же дальше, ну? — продолжал терзать он репортера.

— И… и уничтожить, — поник головой Санин.

Репортер ощущал себя полным негодяем, но он действительно «сломался». Совершенно разбитый, Санин потерял точку опоры. Нет, если бы с ним были его спутники, то тогда, возможно, он чувствовал бы себя по-другому. Но все вышло иначе. Он остался один.

Полковник удовлетворенно ухмыльнулся. Вот это уже было совсем похоже на правду. Противнички! Это так они посылают шпионов. Тоже мне — диверсанты! Да на такого надавить как следует, и он сломается, как нечего делать! Ну, ничего, теперь надо только дожать этого хлюпика. Всегда в таких случаях важно не упустить момент. Пока противник в замешательстве, пока он растерян, и надо выбивать из него сведения.

— А еще что?

— Это они будут делать под прикрытием якобы спасения одного человека, — рассказывал дальше деморализованный и подавленный репортер.

— Я долго буду выдавливать по крупинкам из тебя информацию? — снова угрожающе нахмурился немец.

— Этот человек… капитан Дидье Гамелен.

Санин совсем приуныл. После воздушного путешествия, да еще с таким финалом, у кого хочешь сдадут нервы. А если приплюсовать к этому еще и погоню по ночным улицам со стрельбой, то и подавно. К тому же при задержании ему порядком намяли бока пьяные офицеры.

«И что меня черт дернул полезть в монгольфьер, — уныло размышлял репортер, трогая болевший бок. — Погнался за славой!»

Полковник, вернувшись за стол, развалился в кресле и закурил. Дым сигары окутал его тяжелым облаком. Неплохо, совсем неплохо… Одна проблема — где же эти прохвосты? Где их теперь искать? Основное выяснено, но вот то, что два главных игрока остались на свободе, — это совсем не радует.

— А теперь расскажи-ка ты мне о себе, — обратился он к задержанному. — Откуда ты?

— Я из Петербурга, — мрачно ответил Санин.

— Что-о? — Лицо полковника несколько вытянулось. В этот момент ему показалось, что он ослышался.

— Я русский репортер, а они французы, — мешая правду с вымыслом, заявил репортер. В голове у него помутилось, и он, запутавшись сам, пытался запутать немца. Но получалось совсем плохо.

— Кто? Репортер? Ха-ха-ха! — во все горло расхохотался Хирт. От смеха он даже поперхнулся сигарным дымом и закашлялся, не переставая смеяться. Да уж, можно было ожидать чего угодно от этого дохляка, но такого…

— Говори! В какой части служишь? — снова перешел Хирт от смеха к крику. — Лягушатник чертов! Ты…

Дверь в комнату, скрипнув, отворилась. Сидя к ней вполоборота, офицер был уверен, что это снова вошел назойливый хозяин ресторана. Не оборачиваясь, он отчеканил:

— Я же говорил вам, чтобы до окончания допроса я вас тут не видел! Что еще?

— Прошу прощения, господин полковник, — издевательски прозвучал незнакомый голос.

Хирт, видя, как странно изменилось лицо допрашиваемого, резко повернул голову вправо. Голицын и Кураев стояли в комнате, уже закрыв за собой дверь. На обоих красовалась немецкая форма, снятая с оглушенных ими в винном подвале офицеров. Полковник даже не успел среагировать, как увидел направленный на него револьвер Голицына.

— В чем дело? — прохрипел он.