И только лошади летают вдохновенно

Наверное, мне сложно за это осуждать, но понять, как можно о таком не сказать — я не могу.

Июль стал месяцем, в течение которого я не помню практически ничего, только конюшню, конюшню, конюшню… а ночью она мне снилась…

Конец

Вторник 29 июля не был особенным. И если бы мне кто-нибудь сказал, что эти и последующие сутки навсегда врежутся мне в память каждой минутой, я бы не поверила.

Я, как обычно, приехала на конюшню. Как обычно, взяла Рыжулина на поле, где трава получше, чем в пастухе. И с Рыжулиным все было как обычно. Пасся, был веселым, бегал и даже подыгрывал. Правда, покашливал слегка, поэтому перед уходом я залила в него нелюбимый пахучий сироп. И уехала с владельцами двух других лошадей. По дороге еще тему обсуждали такую… про то, как быстрее оправиться от потери животного. И я излагала профессиональный взгляд, что лучше всего сразу же (или, во всяком случае, как можно быстрее) завести кого-то другого. Потому что будет не так больно.

А когда уже почти добралась до дома, вдруг позвонил начкон.

— Ты что-нибудь добавляла коню в пайку?

— Нет, ничего. А что?

— Он съел только половину овса, и «улыбается». Так вроде бы ничего серьезного, я понаблюдаю, как он будет себя чувствовать дальше.

Я попыталась унять растущее беспокойство, и минут через 10 перезвонила, вспомнив, что «ел» он еще микстуру от кашля, а в ответ услышала, что с конем все, вроде бы, нормализовалось, он спокоен, траву щиплет на улице.

Но, уже когда я подъезжала к дому, снова раздался звонок. Что нужен ветеринар. Потому как Рыжулину снова стало хуже, его проректалили, и вышел сгусток крови. И я начала набирать Инну.

Инны не оказалось в городе, но по телефону она меня заверила, что, скорее всего, его царапнули во время процедуры, и что ничего страшного — пройдет, «даже волноваться не стоит». Ровно то же самое мне повторили три других ветеринара, до которых дозвонилась. Посоветовали для собственного успокоения сделать коню клизму из настоя ромашки. Но приехать никто не мог: кого-то не было в городе, кто-то не мог оставить маленького ребенка…

Однако лучше Рыжулину не становилось. Скорее, наоборот. И, созваниваясь с начконом и по очереди со всеми доступными ветами, я заскочила домой, ухватила документы и ключи от машины и снова отправилась в конюшню, предварительно проконсультировавшись по поводу необходимых лекарств.

Был уже десятый час, работали только дежурные аптеки. В которых, к сожалению, из всего перечня оказались только кровеостанавливающие, да и то в ограниченных количествах. Но времени терять было нельзя, пришлось довольствоваться тем, что есть.

Ни разу ни до, ни после я не неслась по той колдобистой дороге со скоростью 120. И все равно на конюшню приехала уже в кромешной темноте. Рыжуль стоял под капельницей, вид у него был несчастный и испуганный, а пульс зашкаливал за 80 ударов в минуту.

— Если пульс нормализуется, значит, у коня есть шанс, — передал начкон прогнозы ветов. — А если нет…

О том, что будет, «если нет», я не хотела даже думать. Что значит «нет»??? Как может быть какое-то «нет»??? Ведь только-только у нас снова начало все налаживаться, после полутора лет каких-то непрерывных мучений.

Так началась ночная вахта.

Все наличные животные собрались у палаты болящего. Кот Черныш свернулся калачиком на сене, пес Бимбо занял место у моих ног, а другой пес Тимошка — у двери. Меня все время терзало чувство, что мы мешаем Рыжулину отдыхать, но стоило только мне, подумав, что он собирается лечь, эвакуироваться со всей командой из денника, он тут же выходил из дремоты, вскидывал голову, начинал топтаться у двери и беспокойно ржать, зовя нас обратно.

Именно в ту ночь я второй раз в жизни дрожащими руками сделала укол лошади. Потому что выхода не было…

И постоянно считала пульс. Наверное, каждые полчаса. А может, и чаще. 76, 79, 73…

Утром Рыжулину явно стало лучше. Он перестал беспокоиться, пожевал сена и выпил почти ведро воды. И я вздохнула с облегчением, что конь пошел на поправку.

Потом снова были капельницы, которые конь выдержал, как всегда, героически, и… частота пульса снизилась! До 56! А это давало надежду.

Впрочем, оказалось, что чудес не бывает, или они имеют определенный лимит, который мы исчерпали тогда, еще полтора года назад. Днем Рыжулину стало хуже. Он начал нервничать, пытался выйти из денника, а когда вышел и пошел по проходу, зашатался и начал заваливаться на бок, так что я поспешила завести его обратно, побоявшись, что, если он упадет, мы его просто не поднимем.