И только лошади летают вдохновенно

В деннике он лег. Ему сделали укол, и конь вроде как даже задремал. Пролежал несколько часов, пока не пришло время новых капельниц. Рыжулину было больно, он все больше нервничал и дергался, а потом замер, просто прижав меня к передней стенке денника и уткнувшись носом в плечо. Так я и простояла почти час, боясь пошевелиться. А на очередной капельнице, когда он выдернул из шеи иглу, вдруг почувствовала, что вот еще чуть-чуть, и меня саму придется реанимировать, и едва успев сунуть чомбур в руки стоявшей рядом хозяйке другой лошади, выскочила на улицу. Не знаю, сколько просидела на тюке соломы, но, когда вернулась, конь уже снова стоял спокойно.

Мне постоянно приходилось разговаривать с кем-то по телефону. Звонили веты, лошадники, из дома… К вечеру я просто возненавидела телефон, а в ушах стоял сплошной шум. Рыжуль все больше слабел, и все меньше помогали обезболивающие. Пока не перестали помогать совсем. Это ужасно, когда существо, которое от тебя зависит и рассчитывает на твою помощь, мучается от страшной, нестерпимой боли, а ты ничего, совсем ничего не можешь для него сделать…

Я впервые видела, как лошадь покрывается пеной от боли. И это было страшно.

А потом мы шагали, он покорно ходил за мной следом, периодически тыкаясь носом в спину и изредка останавливаясь, чтобы передохнуть. В него влили огромное количество обезболивающего, кололи и внутримышечно, и внутривенно, но ничего не помогало. И, когда позвонила мама, я, наконец, сказала то, в чем боялась признаться даже себе. Что Рыжуль, кажется, умирает…

Позвонила сестра, сказала, что они могут приехать. Я никого не хотела видеть. Но они все равно приехали. Правда, когда все уже было кончено…

Он лег возле опилочной кучи, потому что идти больше не мог. Лошади из «мальчиковой» левады сочувственно смотрели в нашу сторону, а Гонжище вообще повис на заборе, казалось, еще чуть-чуть, и он грудью просто выдавит жерди. Не знаю, понимали ли они, что происходит. Хотя, думаю, они понимают все куда лучше нас…

… В 9 вечера 30 июля Рыжулина не стало.

Приехали родственники. Рыжулина накрыли какой-то пленкой, подогнали машину, чтобы светом фар отгонять собак.

Но там дежурил наш верный друг Тимошка. Бимбо был с нами в домике, а малыш Тимоша так и просидел рядом с Рыжим до утра. Неотлучно.

Хотя я мозгами понимала, что все кончено, никак не могла в это поверить. Разве что временами накатывало осознание… Да что там говорить, я и до сих пор в это не верю… И, помню, еще тогда прекрасно анализировала, что со мной происходит. Этакая диссоциация — когда как бы отстраняешься от себя самой, как будто все, что творится, творится с кем-то другим, а не с тобой. Потому что иначе можно свихнуться… Чудесная вещь — эта наша психика…

Рыжулина похоронили на следующий день рано утром, возле рощи, возле кривульки-березы, где он так любил пастись.

Потом я поехала домой и отрубилась часов на 12. А на следующий день пошла на работу. И смотрела на солнечное затмение. А вообще, все было почти как всегда.

Как всегда… Не считая, пожалуй, того, что в этот день закончился мой большой этап «лошадиной» жизни. Длиной в бесконечные 3 года, 6 месяцев и 16 дней.

3 года, 6 месяцев и 16 дней, которые полностью изменили мою жизнь…

Этуаль

Когда конюшня маленькая, владельцы лошадей так или иначе знают друг друга, и всегда интересно, кто займет освободившийся денник. А в этот раз было особенно любопытно, потому как вновь прибывающая лошадка должна была стать нашей соседкой.

Хотя стоп! Все началось гораздо раньше. С объявления, висевшего в домике. Гласившего, что в Ратомке списана на мясо кобыла, «1996 г.р., гнедая, 164 см. в/х, без в/п», и что срочно подыскиваются «хорошие руки» в качестве хозяина или арендатора.

Объявление повисело, но никого на конюшне особо не заинтересовало. Потому как частники, понятное дело, и без того укомплектованы, а прокат либо ездит к конкретным лошадям (и нет смысла интересоваться другими), либо считает верховую езду просто приятным отдыхом, не предполагающим излишних обязательств.

Тем не менее, кобылу выкупили. И выяснилось, что на освободившееся место эта самая кобыла и прибудет. А кто хозяин? Хозяйка — владелица одной из конюшен под Минском. На Штотц же будут ездить арендаторы — по слухам, три девочки, «чайники полные», а кобыла, между прочим, сложная, «с пулей в голове», и что они делать с ней будут — совершенно непонятно. И эта самая непонятность делала ситуацию, ясное дело, еще более любопытной.

В один прекрасный день лошадка прибыла на конюшню. Она носила звучное имя Этуаль и была дочкой знаменитой Экспертизы, с которой лепили статую, украшавшую вход на Комаровский рынок.

Впрочем, на свою изящную небольшую маму-чистокровку Этуаль походила мало. Пожалуй, от родительницы она унаследовала только глаза: большие, очень красивые и выразительные. А так — крупная, массивная, шоколадно-гнедая, с пушистой, закрывавшей глаза челкой и шикарными волнистыми гривой и хвостом, лошадь больше напоминала богатырского коня из сказок.