И все-таки она красавица

– Десять-пятнадцать тысяч евро. Вообразите: берем мигрантов на борт яхты ночью, у берегов Африки, подальше от любопытных глаз, они спускаются в трюм. Если кое-что переоборудовать, можно поставить здесь пятьдесят кроватей, туалеты и душевые, запасти еду-питье, а на палубе – на случай встречи с береговой охраной – посадим несколько блондинок в бикини топлес, чернокожий официант будет разносить мохито, капитана нарядим в шикарный пуловер. Никакого риска. Не будет ни течей, ни досмотров. Становимся на якорь в порту любого европейского курортного города – Аяччо, Сан-Тропе или Сан-Ремо, – дожидаемся ночи, нанимаем охрану, эмигранты исчезают, как бродячие коты. Как невидимки.

– Долго такая комбинация в секрете не сохранится.

– Согласен. Но подсчитайте, Макс-Оливье. Пятнадцать тысяч евро с пятидесяти пассажиров равняется семистам пятидесяти тысячам евро за рейс. Яхта окупится за три раза!

– Пятнадцать тысяч с человека? А вы найдете платежеспособных клиентов?

Альфа́ возликовал: у банкира не осталось аргументов против!

– Вы прочли досье? – спросил он еще громче. – А декларации о намерениях? Семьи из Мали, Кот-д’Ивуар, Ганы готовы влезать в долги, если результат будет гарантирован. У меня есть сети по обе стороны Средиземного моря, есть идея, люди, судно. Не хватает только денег.

Банкир долго молчал, потом сказал, понизив тон, чтобы остудить пыл Альфа́:

– Конечно, это ваша идея. Ваши сети. Но если мы согласимся вас финансировать, вы станете нашим служащим. Назовем это франшизой, если хотите. Выплатите заем – станете совершенно независимым.

– Не беспокойтесь! – с вызовом произнес Альфа́. – Выплачу – и не ракушками!

Банкир криво усмехнулся:

– Буду откровенен, Мааль: не уверен, что мы можем вам доверять. Слишком самонадеянно. Интуиция подсказывает – вы что-то скрываете, но ваше досье изучено и одобрено. Браво! На сем мои прерогативы заканчиваются. Я сделаю все, чтобы до конца недели вы стали владельцем судна.

Он поднялся на палубу и минут пятнадцать разговаривал со сторожем «Севастополя». У Гаврилы была длинная борода, редкие волосы, во рту недоставало двух зубов, правый глаз дергался, и Альфа́ подумал: «Мужик копит на деревянную ногу и железный крюк!»[95]

Когда гном удалился, Альфа́ подошел к редкозубому рулевому, обвел взглядом затемненные стекла, крышу кабины и спросил:

– Ну что, теперь мы можем прокатиться?

45

10:05

Петар Велика сидел на террасе ресторана «Дар Заки» лицом к Аль-Ислаху и недовольно бурчал: профессор опаздывал на пять минут. Майор смотрел на мужчин в белых одеяниях, входивших и выходивших из исламского центра, и пытался определить, кто из них мог бы прогуливаться в очках, с рюкзаком или даже в европейском костюме. Ему никак не удавалось понять, что такое Аль-Ислах – мечеть, медресе, учебный центр или три в одном.

Жюло смотрел на экран смартфона и как будто совсем не интересовался окружающими. Перенесись он в китайский квартал – и тогда не оторвался бы от интернета, воспринимая окружающий мир как виртуальную декорацию, не имеющую к нему ни малейшего отношения. Риан позвонил в бригаду и выяснил – в довершение всех неприятностей, – что Бэмби Мааль исчезла, ее брата Альфа́ выпустили рано утром, до того как поступил приказ притормозить арестанта, и только их мать Лейли Мааль подтвердила, что явится в комиссариат Пор-де-Бука к 16:00. Ну хоть что-то! Риан проделал сумасшедшую работу, чтобы все организовать, убедить министерство, Центральное управление судебной полиции и следователя Мадлена, которого утром назначили на дело. Петар надеялся, что день будет спокойным, без очередного трупа, что Жюло не достанет ему нового свидетеля, как фокусник – кролика из цилиндра, и встречу не придется переносить.

Петар щелкнул по мобильнику подчиненного:

– Алло, алло, говорит Мекка. Что конкретно ты знаешь о профессоре?

– Ничего! Читал его статьи. Три клика – и ты понимаешь, что он лучший специалист по теме…

– Я не потрачу утро на ожидание, будь он хоть трижды специалист!

Петар начал подниматься, и тут у тротуара затормозил мотоцикл. Ездок слез, опустил подножку и снял шлем. Лет тридцати, спортивный, улыбчивый, он встряхнул длинными черными волосами и протянул руку:

– Мохамед Туфик. Простите за опоздание, утром у меня были практические занятия на факультете, а на одиннадцать утра назначена лекция – арабская докораническая литература.

Петар с изумлением смотрел на профессора. Никаких следов бороды. Огромный бриллиант в правом ухе. Он бы не удивился, обнаружив, что Туфик красит ресницы.

– Значит, вы – лучший специалист по каури? – с иронией в голосе спросил майор.

– Я всего лишь аспирант третьего года, но если сегодня вы до защиты не публикуете пять статей в год, не написали одну книгу на английском, другую на французском и третью на арабском, можете не надеяться получить интересную работу.

Он расхохотался, сверкнув белыми зубами. Неприятная физиономия. Взгляд, как у Омара Шарифа.

– Очень удачно, – процедил Велика сквозь зубы, – мы тоже торопимся, так что рассказывайте, что вы там знаете о пресловутых каури.