И все же…

Ниже, в столь же блестящей строфе, благородные аспекты христианства отделяются от холодных догм реформации, и с новой силой прославляется величие крестовых походов. В другом, но тесно связанном с поэмой стихотворении «Молчаливый народ» (исторический рефрен которого «Отделывайтесь от нас кивком, грошом или взглядом косым, / Но помните: мы — английский народ, и мы слишком долго молчим») Честертон обобщает скорби и безземелье соотечественников-крестьян так:

«Давно закончился славный поход, затих канонады гром;

А сквайры в себя прийти не могли: видать, повредились умом.К законнику стали бегать, цепляться за ростовщика[224], —Должно быть, при Ватерлоо их все же задело слегка.

А может, тени монахов являлись им в эти дни,Когда монастырские кубки к губам подносили они.

Мы знали: их время уходит, подобно иным временам;И снова земля досталась другим — и снова, конечно, не нам»[225].

Так несколькими краткими фразами Честертон безнадежно подрывает собственный проект защиты Англии от секулярно-бесцветной протестантской скупости. Взамен, будто в осуждение за нейтралитет и неучастие в Лепанто, он помещает свой избранный народ в анклав, смоделированный весьма строгими католическими интеллектуалами: интеллектуалами, позднее вставшими не на ту сторону в крупнейшей европейской схватке и запятнавшими себя темными сделками с фашизмом. (Профессор Кер откровенно, если ни уничижительно, добавляет, что стихотворение «едва ли могло выражать еще более католические воззрения на английскую историю».) Можно также отметить, что шокирующую строку о «пресмыкающемся еврее»[226]

Честертон писал в то время, когда Англию потрясало так называемое «дело Маркони», «скандал» из-за вмешательства в политику еврейской коммерции, укрепляя в мысли о содержащемся в ней актуальном намеке. Однако думаю, даже лучшие поэтические строки все равно не помогут очистить репутацию Честертона от прозаических реакционных аллюзий: уж слишком много их засело в памяти от критических разборов его работ Т. С. Элиотом. В рецензии 1927 года на книгу Честертона «Роберт Луис Стивенсон» Элиот писал об авторе как о страдающем «от заблуждений, вряд ли достойных внимания», «одержимого ложными идеями, о которых мы ничего не слышали и которые нам неинтересны», и чей «стиль несносен до головной боли».

Нерушимость репутации Честертона-парадоксалиста зиждется на его парадоксе консерватизма, посвященном представлению о том, что всякому консерватору якобы лучше делать не слишком много. Этот тезис в его изложении представлен квинтэссенцией «теории развития» кардинала Джона Генри Ньюмена:

«Всякий консерватизм основывается на том, что, если все оставить как есть, все останется на своих местах.

Но не для вас. Оставив все как есть, вы подвергнете все потоку изменений. Оставив без присмотра белый столб, вы вскоре обнаружите, что он почернел. Если же вам хочется, чтобы столб оставался белым, вам следует снова его покрасить; то есть необходимо постоянно совершать революцию. Короче, если вам нужен старый белый столб, вам потребуется новый белый столб».

(Неизменно жаль, что его рекомендации не выдержаны в лаконичной манере. Старый канюк умел быть мастером многословия.)