Читаем И завтра будет день полностью

И завтра будет день

Марк Михайлович Вевиоровский

а лучше – бей рукой;

Оно надежней,

да оно и тише.

И ежели останешься

живой -

Гуляй, рванина,

от рубля и выше!

И снова повтор последних строк без слов – только музыка …

Перед атакой водку –

вот мура!

Свое отпили

мы еще в гражданку,

Поэтому мы не кричим

«Ура!» -

Со смертью

мы играемся в молчанку.

Считает враг:

морально мы слабы, -

За нами лес,

и города сожжены.

Вы лучше

лес рубите на гробы -

Такой безудержной угрозой звучали эти строки и такой нежностью следующие:

В прорыв идут

штрафные батальоны!

И Свиридов повторил так, что у слушателей мороз пошел по коже …

Вы лучше

лес рубите

на гробы!

В прорыв идут

штрафные

батальоны!

И зал молчал до тех пор, пока не замолк последний аккорд гитары и струны скрипки.

И совсем неожиданно – мало кто слышал это:

Все срока уже закончены,

А у лагерных ворот

Наша память застекленная

Надпись

«Все ушли на фронт».

Дятлов и Певцов не выдержали и быстрым шагом вышли из кулисы на сцену.

И сразу потянулись к микрофонам.

На начал Певцов:

Четыре года

рыскал в море

наш корсар,

В боях и штормах

не поблекло наше знамя,

Мы научились штопать паруса,

И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам

На море штиль

и не избегнуть встречи,

Но нам сказал спокойно капитан:

"Еще не вечер,

еще не вечер."

Вот развернулся боком

флагманский фрегат

И левый борт окрасился дымами.

Ответный залп

на глаз и наугад -

Вдали пожары, смерть –

удача с нами.

Неравный бой,

корабль кренится наш.

Спасите наши души

человечьи!

Но крикнул капитан:

"На абордаж!

Еще не вечер,

еще не вечер!»

Кто хочет жить,

кто весел,

кто не тля

Готовьте ваши руки к рукопашной!

А крысы

пусть уходят с корабля

Они мешают

схватке бесшабашной.

И крысы думали:

"А чем не шутит черт?"

И в тьму попрыгали,

спасаясь от картечи,

А мы с фрегатом

становились

к борту борт.

Еще не вечер,

еще не вечер.

Лицо в лицо,

ножи в ножи,

глаза в глаза,

Чтоб не достаться

спрутам или крабам,

Кто с кольтом,

кто с кинжалом,

кто в слезах

Мы покидали

тонущий корабль.

Трио пело, нет – орало в полный голос и концертмейстер Лейтес дирижировала им изуродованной рукой:

Но нет!

Им не послать

его на дно.

Поможет океан,

взвалив на плечи,

Ведь океан –

он с нами заодно,

И прав был капитан

Свиридов поднял руку и все смолкло – и голоса, и инструменты

И в этой тишине Свиридов негромко сказал:

еще не вечер.

Но он сказал это пусть негромко, но так убедительно, что ..

Когда он таким негромким голосом говорил с допрашиваемым – или вообще с отпирающемся человеком – то чаще с тем случалось нечто … непредвиденное …

Зал затих и молчал очень долго.

Тишину нарушил сухой ритм ударника.

Как призывный набат

прозвучали в ночи

тяжело шаги.

Значит скоро и нам

уходить и прощаться без слов.

По нехоженным тропам

протопали лошади, лошади,

Неизвестно к какому концу

унося седоков.

Наше время иное,

лихое,

но счастье

как в старь ищи,

И в погоню за ним мы летим,

убегающим вслед.

Только вот в этой скачке

теряем мы лучших товарищей,

На скаку не заметив,

что рядом товарища нет.

Было ощутимо заметно, что петь «трио» стоящим на сцене трудно. Чаще всего начинал выделяться голос Дятлова, но главное, стал проявляться грудной женский голос, очень умело выводимый звукорежиссером …

И еще будем долго

огни

принимать за пожары мы,

Будет долго казаться нам

скрип сапогов.

Про войну

будут детские игры

с названиями старыми,

И людей будем долго

делить на друзей и врагов.

А когда отгрохочет,

когда отгорит и отплачется,