Я-1

Понятное дело, что злополучная пара «чеков» (смешное количество, но, как известно, героина мало не бывает) была у Вовы. Всё говно, в принципе, должно было достаться ему, а мы бы пошли как свидетели, но…

Разговор, конечно же, начал я. Когда экстрим, меня всегда пробивает на «кто же, если не я!» Я пытался что-то объяснять, ныть, давить на то и на сё. Всё, естественно, было впустую, но разговор всё-таки завязался, что и дало возможность Вове через некоторое время спросить Лося, не нужны ли им деньги. Тут всё, поначалу неявно, но поменялось.

Уже подъехал «тюремный» «уазик», и нас всех, кроме Вовы, у которого были «чеки», стали было в него сажать, но опять же, поскольку ситуация была неявная для всех, включая этих козлов, когда Вову повели, понятное дело, к «БМВ», я заявил, что поеду с ним вместе, и «чеки» можно сразу смело переложить ко мне. Ну, сами понимаете, героика-экстремалика, да и действительно, хуй его знает, чем это всё могло кончиться. Козлы согласились.

В «БМВ» Вова ехал в наручниках, а меня заставили держать руки на спинке переднего сидения, в результате чего я каждый раз был вынужден спрашивать разрешения, чтобы почесать себе нос. Рулил Лось.

Далее всё, как я теперь понимаю, пошло как по писанному. Мы приехали к Вове домой. Первым делом его родители едва не убили меня, а потом, рыдаючи, выдали этим ублюдкам полтора косаря грина. При этом мать Вовы Нина Павловна, ревела как белуга, а отец с лёгкими повизгиваниями умолял козлов посадить нас обоих в тюрьму.

Пока все они пререкались, мы с Вовой курили на лестничной клетке, и он умолял меня выпросить у них наши многострадальные «чеки».

Минут через пять Лось с Шакалёнком вышли, Вову запустили в квартиру, где немедленно с новой силой вспыхнул скандал, а мы втроём с козлами вошли в лифт. Как только закрылись двери, Шакалёнок переложил «чеки» в карман моего пальто и сказал: «Сейчас поедем к тебе! Если у твоей матери не найдётся хотя бы 750-ти баксов, сядешь ты! Найдётся? А то может и ехать не стоит?»

У матери, моей бедной неврастенички-мамы, нашлось 750 баксов. «Чеки» же мне не отдали. Вова зря звонил мне через «прозвон»…

Но только я ж, блядь, упорный! На следующее же утро я занял 500 рублей у бывшего трубача нашей бывшей группы «Другой оркестр» Жени Костюхина, в то время уже работавшего юристом в «Норильском никеле», купил героина, купил «корабль» травы и принёс всё к Вове, где мы и заторчали в последний раз.

Ну не мог я нарушить традицию! Последний раз обязательно должен быть на четвертый-пятый день ломок! Это только так и никак не иначе! Таким образом, я победил.

После этого мы с Вовой поделили траву, и я поехал на студию при консерватории. Там меня ждал сюрприз…

(Кстати сказать, ребят, что были с нами в тот злополучный вечер, уже через три часа выпустили, не взяв с них ни единой копейки. Такая байда.)

5

Ровно в 13.30, 20-го августа 2001-го года, ко мне подошла темноволосая девочка с химической завивкой, на вид лет тридцати.

— Вы что-нибудь понимаете в фотоаппаратах? — спросила она и повертела у меня перед лицом какой-то иностранной моделью, но при этом не «мыльницей».

— Нет, — ответил я, — …но можно попробовать, хотя я ничего не могу обещать, поскольку и вправду не очень-то в этом разбираюсь.

Действительно, я ничего не понимаю в фотоаппаратах, кроме самых общих принципов их работы.

Видите ли, 29 января 1982 года, в день моего девятилетия, муж сестры моей мамы дядя Серёжа, настоящий фотолюбитель, подарил мне мой первый и, надо сказать, последний, фотоаппарат «Смена-8М», сделанный на питерском, а тогда ленинградском заводе «ЛОМО».