Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Брат-Кондрат презрительно фыркнул:

— Муштра…? Это атрибут старой, царской армии — нашей народной она не нужна. В Красной Армии всё держится на классовой сознательности бойцов, а не на дрессировке шкурами-фельдфебелями…

Жестко обрываю:

— Кондрат! Давай, ты сначала в этой Красной Армии послужишь, повоюешь — а потом расскажешь нам, на чём она «держится»… Хорошо?

Под общий смех тот смутился, густо покраснел и больше не совался «поперёк батьки».

Объясняю для всех:

— Строевая подготовка, она же «муштра» или если угодно — «дрессировка», вырабатывает у бойца автоматизм действия по команде в условиях — когда рассуждать ему некогда, или он это сделать не в состоянии из-за психического состояния. Особенно этот «автоматизм» важен в первом бою… Михаил!

Барон с готовностью:

— Слушаю, Серафим.

— Что ты чувствовал, когда в тебя первый раз участвовал в бою?

Тот, как будто об чём-то обыденном, несколько застенчиво признался:

— Сказать по правде — в первом бою я обмочился, лишь услышав звук пуль.

И, зевнул…

Это было сказано таким тоном, что никто даже не засмеялся.

— Какие у тебя были желания…. Ээээ… Кроме желания справить естественные потребности, конечно?

— Убежать куда-нибудь подальше, или спрятаться поглубже — чтоб не нашли.

— И что тебе помешало убежать?

— Фельд… Командир отделения как рявкнет под ухом: «ВСТАТЬ!!! В АТАКУ, ВПЕРЁД!!!», я автоматически соскочил и побежал вперёд — ничего не соображая. Первый бой я вообще не помню — должен признаться!

— ВОТ!!! — с многозначительным видом, подняв указательный палец вверх, — выработанная муштрой привычка подчиняться командиру, помогла Михаилу преодолеть свой страх и возможно спасла его от расстрела по приговору реввоентрибунала.

Санька и Ванька накинулись на меня с удвоенной энергией:

— Так давай, учи нас строевой подготовке!

Довольно настырные ребятишки — должен заметить… Конечно, желание учиться военному делу весьма похвальное — но навряд ли у меня будет достаточно времени, чтоб заниматься с ними регулярно.

Со всей строгостью говорю:

— Строевой подготовкой с новобранцами занимается не ротный командир, а сержан… Младшие командиры. Товарищ Гешефтман!

Тот, скептически этих двоих оглядел с головы до ног:

— Всего двое? Не, ничего не получится — надо хотя бы одно отделение.

Я оглядел ребят, но те красноречиво отвернулись. Лишь Лизавета, приняв с готовностью стойку «смирно», выпятила свои прелестные девичьи грудки… Однако, Мишка наотрез отказался возглавить «женский батальон», мотивируя:

— Вы команду «ложись» неправильно понимаете…

За что под общий смех схлопотал лёгкий подзатыльник от дамы и, мою критику за гендерный расизм.

Тогда я снова к близнецам, с новым заданием:

— Наберёте каждый по отделению — от семи до одиннадцати ребят желающих заниматься военным делом, заставите каждого из них выучить уставы и, тогда товарищ Гешефтман — будет учить вас всех строевой подготовке… Верно, Миша?

Тот, поняв мою «игру», сделал зверское лицо:

— Семь шкур буду драть, как царский фельдфебель!

Надеюсь, хоть счас они от меня отстанут…

Кондрат Конофальский — «Брат-Кондрат», в нашей комсомольской ячейке отвечает за прессу: за выпуск собственной стенгазеты и, за получение, распространение и разъяснение среди комсомольцев и сочувствующих центральных и губернских газет.

Кроме этого и другого всего прочего, он взялся у меня за «идеологию»: читает лекции по марксизму и истории революционного движения, политинформации по внутреннему и внешнеполитическому положению Республики. Разъясняет декреты и постановления Советского правительства. У него определённо имеется некий педагогический дар и способность убеждения, которые — развивать и развивать надо.

Видать мои слова об возможности стать теоретиком «единственно верного учения», крепко запали этому пареньку в душу!

Потихоньку, очень осторожно с ним этим занимаюсь — идеологически «направляя» его в нужную мне сторону… Чтоб, он не был слишком «зашоренным» с этих вопросах и не шибко зацикливался на роли Троцкого и прочих — будущих жертв политических репрессий.

Вообще, время НЭПа — время бесконечных дискуссий по каждому поводу и без них. И мы с Братом-Кондратом — тоже довольно часто дискутировали, спорили…

Естественно, по части «теории марксизма» он соображал лучше всех и без всякого сомнения — даже лучше самого меня. Я, в наших с ним идеологических «баталиях», мог его обыграть — только за счёт лучшей тактики спора, наработанной «практически» прожитыми годами.

Как-то уже после окончания ремонта «Француза», уже довольно поздним вечерком он пришёл ко мне домой и краснея как красна девица — предоставил мне «на суд» свой первый «труд» по теории марксизма, написанный в обычной школьной тетрадке с портретом Бухарина на обложке. При нём внимательно всё прочитал, делая исправления в орфографических и прочих ошибках.

Конечно, наивняк просто дикий!

Однако, вслух сказал ободряюще: