Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Отец Фёдор был на вызове где-то в другом конце города. Проверив хорошо ли закрыта дверь и задёрнул поплотнее штору, вываливаю на стол:

— Не иначе, это ещё от купца Королькова осталось — не мог же Сапрыкин столько за годы Советской власти накрысить… Хотя, как знать.

Считаю золотые царской чеканки монеты — николаевские империалы, складывая их для удобства столбиком. Советские червонцы, их тоже было немало, уже были в аккуратно перевязанных, подписанных пачках по номиналам. Мишка внимательно наблюдает с непонятным выражением на лице (но не жадностью!) и, когда дело идёт к завершению «аудита», спрашивает:

— Серафим! Помнишь, при первом нашем «серьёзном» разговоре ты говорил — что «защищаешь Отечество, Родину»… Здесь — в Ульяновске.

— Конечно, помню — такое разве забудешь! Как наяву вижу — как ты себе на мотню горячий чай пролил… Хахаха!

— Хахаха! Я верю тебе, знаю — что не себе в карман ты эти деньги кладёшь… Но не пора ли открыть карты — для чего они тебе? На что они идут?

Конечно, такой разговор должен был рано или поздно состояться. Не спеша закончив подсчёт, сажусь и смотря в Мишкины глаза отвечаю:

— Тебе отец рассказывал — как Русская Императорская армия воевала? Против японцев? Против немцев?

— Конечно, рассказывал. Воевала плохо…

— Он тебе рассказывал, как русские солдаты воевали — заваливая германцев собственным мясом и заливая кровью, так как даже одна винтовка на пятерых была — не говоря уже про пулемёты, гаубицы, аэропланы?

Кивает головой:

— Рассказывал, да — помню.

— Да, что там — «аэропланы», — махаю рукой, — тебе твой отец-генерал рассказывал — как армия ходила чуть ли не босиком, а за утрату сапог — нижних чинов пороли?

Угрюмо молчит: видать, у егойного покойного папани — у самого было «рыло в пуху».

— А про тупых царских генералов — посылающих солдат и офицеров «не в бой, а на убой»? По принципу «бабы ещё нарожают»?

Признаёт нехотя:

— Было дело…

— Так вот: я хочу сделать так, чтоб такого больше никогда не повторилось. У русской армии должны бы лучшие командиры, лучшие оружие, лучшая техника… И этого всего должно быть…

— МНОГО!!!

Реакция была неожиданной. Мишка соскочив с места закричал на меня:

— Бред! Целая Империя не смогла этого сделать. У тебя ничего не получится — ты один! Я всё поставил на сумасшедшего!

Я молчу…

— Ты мне что обещал? Должность чекиста и доступ к архивам — а ты, что? Ты меня обманул! Бред, у тебя ничего не получится!

Должно быть Мишка рассчитывал, что поднакопив бабла, мы с ним уедем в Северную столицу и будем там делать карьеру в соответствующих структурах. Надо было с ним раньше поговорить — да всё откладывал… Ладно!

Бью кулаком об стол:

— Я не один! У меня есть команда: ты, Ефим, Лиза, Брат-Кондрат, Домовёнок, Санька да Ванька… Все наши ребята.

— Да, кто мы такие?

— Мы — единая команда, действующая по единому плану… По МОЕМУ(!!!) плану.

— А ты — кто такой⁈

— … Кто я такой, спрашиваешь?

А, вот здесь надо подумать… А действительно — кто я такой?

Рано или поздно, у ученика возникают сомнения в учителе — тому ли он учит, туда ли ведёт. Кто-то промолчит, кто-то обязательно спросит:

«А имеешь ли ты право учить и вести?».

Славные ульяновские ребятки, по-детски, по провинциальному наивны — они смотрят мне в рот и безоговорочно верят каждому слову. Моего звания красного командира, недолгого мнимого участия в войне и псевдо-страданий в плену — достаточно, чтоб быть у них в непререкаемом авторитете.

Мишка-Барон же — прошедший все круги ада, тёртый жизнью и всеми её коллизиями, видавший такое за свои неполные семнадцать лет, что и, не каждой сотне взрослых — за всю жизнь увидеть доводится…

Что мне надо ему сказать, чтоб быть для него в авторитете?

Встаю и прошедшись не торопясь по комнате, подхожу к окну и довольно долго смотрю через обледеневшее стекло на зимний ландшафт за ним.

Затем, не оборачиваясь:

— Я тот, кто обладает знаниями.

— Какими?

— Разными, Миша, разными, — оборачиваюсь и прямо в глаза, — например я знаю, что ровно через месяц — 21 января 1924 года, умрёт Ленин.

Это не произвело ровным счётом никакого впечатления и слышу насмешливое в ответ:

— А когда ты сам умрёшь — знаешь?

Это прозвучало несколько угрожающе!

Знаю я одну древнюю легенду, в которой после такого же вопроса — последовал самоответ:

«А вот и не угадал, предсказатель фуев — ты умрёшь прямо сейчас»!

И, затем удар топором в лоб — завершивший карьеру незадачливого «Нострадамуса».

Образно говоря, конечно, я приручил и дрессировал молодого волка — опасного хищника и, сразу не строя никаких иллюзий — прекрасно об этом знал. А дрессированного хищника надо время от времени ставить на место — показывая кто здесь хозяин. Иначе, почуяв слабину — он вцепится в глотку. В той «хулиганской» истории — когда он спас мне с Лизой жизнь, Барон эту мою «слабину» почуял.

Подхожу к столу, сажусь на своё место и смотря прямо в глаза:

— Как и все рождённые женщиной, я конечно умру, Миша… Но не сегодня. Хочешь проверить лично?

— Ты думаешь, я тебе угрожаю? — он открыто надо мной смеётся, — мне кажется, ты меня испугался, «предсказатель».