Я, бабушка, Илико и Илларион

Я уже не сельский парень Зурикела. Теперь я взрослый человек, с высшим образованием. В моем дипломе записано, что я, Зураб Владимирович Вашаломидзе, являюсь экономистом, что мой диплом и моя профессия имеют силу в любой республике, в любом городе, в любом селе Советского Союза. На груди у меня красуется университетский значок. И мне совсем не жаль, что ради него пришлось продырявить совершенно новый костюм.

Я возвращаюсь в родное село, где меня, как восходящее светило, ждут не дождутся бабушка, Илико, Илларион и Мери. Я вернусь домой, заложу перед домом виноградник и спустя три года соберу первый урожай цоликаури. Я буду жить и работать в деревне, у меня будет дом, а во дворе – Мурада.

У меня будет моя Мери и двенадцать детей – одиннадцать сыновей и одна дочка – красивая синеглазая Цира. Я буду часто ездить в город и привозить моей жене и детям подарки и книги. И бабушке привезу подарки, такие подарки, что она будет плакать от радости.

А еще я привезу подарки Илико и Иллариону, такие подарки, что они не посмеют надо мной смеяться.

Я поеду к тете Марте и отвезу ей подарки от бабушки, и тетя Марта тоже заплачет от радости.

А потом я поселю в моем доме всех – Илико, Иллариона, тетю Марту. Мы будем жить вместе. У меня будет много детей, внуков, правнуков. Нас будет много, очень много, целое село. А потом нас станет еще больше, и весь мир будем мы. Мы никогда не умрем, мы будем жить вечно…

Так думаю я, Зурикела Вашаломидзе, и бодро шагаю по тропинке, ведущей к нашему селу. Тропинка круто взбирается в гору. Я добираюсь до самой верхушки, сажусь на камень и вижу как на ладони все наше село, вижу наш двор. Над моим домом вьется сизый дымок, но бабушки во дворе не видно. Я долго сижу и жду, потом бегу вниз по склону.

– Бабушка-а-а!

Ответа нет. Я взбегаю по лестнице. Кругом тишина. Я захожу в комнату. В комнате полумрак. На кровати лежит бабушка. Я наклоняюсь к ней – она спит.

На цыпочках выхожу на балкон и вижу Илико и Иллариона.

– Здравствуйте! – улыбаюсь я им.

– Здравствуй! – вяло отвечают они.

– Что с вами?

– Вчера вечером ей стало плохо… Думали, не протянет до утра… Телеграмму получил?

– Какую телеграмму?

– Плохо ей было, умирала… – выдавил Илико. Я рванулся к двери. – Не ходи, пусть поспит…

Я покорно присел.

…Бабушка проспала до вечера. Вдруг она открыла глаза и уставилась на меня. Долго-долго смотрела, потом тихо спросила:

– Илларион, я во сне, или это на самом деле мой мальчик?

– Это я, бабушка! – сказал я и припал к груди бабушки.

– Приехал, дорогой? Сердце, наверное, почуяло? А ты как думал? Вот и мой черед настал… Илико, накормили ребенка?

– Накормили, Ольга.

– Вином угостили?

– Не захотел…

– Почему, сынок? Иди выпей. Для тебя оно… Пей на здоровье… И угости соседей на моих поминках…

– Что ты говоришь, бабушка?

– Вот и подбородок уже задрожал… Эх ты, дурачок!.. Спета моя песенка… И правильно. Семьдесят три года – срок немалый… Хватит с меня… И все же, прости меня господи, не насытилась я жизнью… Таково, видно, сердце человеческое. Пожить бы еще немного…

– Полно, Ольга, да ты еще с десяток таких, как мы, переживешь, – попытался пошутить Илларион.

– Илларион Шеварднадзе, утри-ка сперва слезы, а потом шути… Окончил университет, сынок? – спросила она меня.

Я достал из кармана диплом и протянул бабушке. Она любовно погладила диплом, потом передала его Иллариону и попросила прочесть, Илларион прочел и вернул диплом. Бабушка долго молчала, по вискам ее тоненькой струйкой текли слезы. Потом она возвратила диплом мне и сказала:

– Теперь сядь и выслушай меня, сынок… Не дотяну я до утра, Благодарю бога, что он не дал мне умереть до твоего приезда. Завещания я не писала, но все, что видишь вокруг, – твое…

– Пропади все пропадом, если тебя не будет! – воскликнул я и, рыдая, припал к постели бабушки.

– Пригодится, все пригодится, сынок… Ну, поплачь, поплачь. А как же? Внук должен оплакать бабушку… Ну, теперь хватит, хватит уже, сынок, – бабушка нежно погладила меня по голове. – Не теряй, сыночек, этих людей. Тобой живут Илико и Илларион. Люби их и всегда слушайся во всем…

Илико и Илларион, уткнувшись в стену, всхлипывали, как дети.

– Оставьте меня с моим мальчиком… – Илико и Илларион не сдвинулись с места. – Да выйдите вон, кривые черти! Слыханное ли дело – справлять панихиду по живому человеку?..

Мы остались вдвоем.

– Подойди ко мне, мой мальчик, хочу поцеловать тебя…

Я наклонился к бабушке. Она осыпала поцелуями мой лоб, волосы, глаза, лицо, руки. Потом привлекла к себе и долго не выпускала из объятий.

– Дай мне стакан вина!

Я подал ей молоко. Бабушка молча выпила его и сказала:

– А теперь налей мне вина…

Я налил. Бабушка взяла стакан, приподнялась на постели и простерла руки к потолку:

– Боже правый, боже всесильный, матерь божья, пресвятая дева Мария, вам поручаю я моего мальчика.. Храните и оберегайте его… Будьте его покровителями в беде… Продлите дни жизни его и его потомства… Аминь…

Бабушка отпила глоток вина и возвратила мне стакан. Потом спокойно сказала:

– Потуши свет и выйди…