«Я — Бейрут...»

Мы входим в другую палату, и доктор идет к мальчику, лежащему у окна. Рядом стоит сурового вида мужчина в одежде ливанского крестьянина. Мальчик неподвижен, лицо его бледно, синеватые веки плотно прикрыты. Доктор осторожно щупает его пульс, ободряюще улыбается ливанскому крестьянину:

— Молодец! Теперь у него все будет хорошо!

А когда мы отходим, рассказывает мне:

— Мальчик из Ливана, десять лет. Привезли вчера вечером из долины Бекаа. Тяжелые ранения осколками кластеровой бомбы. Кровяного давления почти не было, перебита артерия на ноге, осколки в кишечнике. Думали, не спасем. Предполагали ампутировать ногу. Я сделал 8 резекций. Мы боролись всю ночь. И спасли. И ногу сохранили. Теперь все будет хорошо.

— А кто этот мужчина, стоявший рядом? Отец?

— И отец, и вся семья погибли. А это — дальний родственник.

Мы идем по палатам — из одной в другую, и доктор рассказывает мне одну трагедию за другой. 100 госпитальных коек — и 100 трагедий. Изувеченные, искалеченные, обожженные мужчины и женщины, старики и юноши и дети, дети, дети...

— Израильтяне применяют самые зверские виды оружия массового уничтожения,— говорит доктор.— Фосфорные бомбы и снаряды, кластеровые, шариковые. Бомбы и снаряды, рассчитанные на поражение именно бомбоубежищ,— пробивающие до восьми этажей. Если бы вы знали, сколько мирных жителей было убито именно таким способом! Амины-«игрушки»? А мины-«сигареты»? Закуриваешь— и такая «сигарета» взрывается, убивая или калеча человека! Обратите внимание, 80 процентов тяжелораненых, находящихся в нашем госпитале,— гражданские лица! Мы здесь занимаемся самыми сложными случаями. Тех, жизни кого больше не грозит опасность, мы отправляем в другие наши госпитали. А мест в них давно уже не хватает. Только что для раненых отвели здание соседней школы, но и оно уже переполнено. То, что творят израильтяне, это преднамеренное массовое убийство, геноцид! Мне говорили, что готовится международный процесс над сионистскими военными преступниками, что он будет проходить в Нюрнберге, там, где судили гитлеровских палачей, что собираются материалы обвинения. Напишите же о Розе, о мальчике, ставшем жертвой кластеровой бомбы, обо всех, кого вы видели у нас в госпитале «Яффа». Но пусть на скамье подсудимых рядом с террористами Бегином, Шароном, Эйтаном будут и те, кто вдохновляет международный терроризм, кто дал сионистским убийцам «зеленый свет» на кровавые преступления против палестинского и ливанского народов. Те, кто сидит в Вашингтоне и продолжает покровительствовать сионистским убийцам.

И пусть то, что вы здесь видели, будет еще одним документом, который ляжет в досье обвинения.

Я выполнил просьбу доктора Юсефа.

Человек с той стороны

28.7.82

Абу Хасан, лейтенант вооруженных сил Палестинского движения сопротивления, получил приказ выйти из оккупированных районов Южного Ливана и отправиться на лечение. Два осколка израильского снаряда попали ему в левую руку еще 7 июня, когда батальон лейтенанта вел свои первые бои со вторгшимися в Ливан агрессорами близ города Тир. Затем были еще бои, еще и еще, но лейтенант Абу Хасан и не думал отправляться в госпиталь.

— Я же ранен в левую руку, а не в правую и могу стрелять,— отшучивался он, когда товарищи пытались отправить его на лечение.

И стрелял. И участвовал в засадах. И ходил в ночные атаки. И жег израильские танки, уничтожал бронетранспортеры и грузовики, взрывал склады оружия и боеприпасов. Но раздробленная кость руки не срасталась, началось ухудшение.

— Ты потеряешь руку,— сказал ему несколько дней назад врач отряда.— Если тебе не будет немедленно сделана операция, руку придется ампутировать...

А потом по рации был получен приказ командования: Абу Хасана немедленно отправить в госпиталь!

И вот мы беседуем с ним в Нском госпитале ПДС. Ему только что сделана операция, вся левая рука его, от самого плеча, в гипсе.

— Прежде всего я хочу, чтобы вы передали мою благодарность советским врачам,— говорит он.— Они спасли мою жизнь в 1978 году, когда я был тяжело ранен в дни израильского вторжения в Южный Ливан. Меня вывезли тогда в Москву, и после лечения я смог вернуться в строй. И еще раз я хочу передать благодарность советским медикам,— продолжает он и кивает на врача-палестинца, который привел меня к постели Абу Хасана.— Этот парень, спасший мне руку, стал хирургом в Москве! И наконец, в третий раз я хочу, чтобы вы передали благодарность всем советским людям за то, что они помогают нам и поддерживают нас. Мы, палестинцы, знаем, что Советский Союз — наш надежный и испытанный друг и союзник и никому, никакой враждебной пропаганде, откуда бы она ни исходила, не вбить между нами клин!

Абу Хасан сидит на постели, то и дело меняя положение. Рука у него, видимо, болит. Он обхватывает гипс здоровой рукой, покачивает раненую руку, иногда чуть раскачивается сам. Лишь изредка по его лицу пробегает гримаса боли.