Я – бездна

— Тогда зачем ты показал это мне?

— Потому что я подумал, что ты могла бы заняться личностью жертвы, — вдруг она и правда пострадала от мужа или любовника. И сейчас этот гад радуется, что ему все сошло с рук. — Сильви замялся. — Я уже несколько дней не сплю.

— Ты сказал, что странностей пара. Ты еще что-то накопал?

— Приготовься к неожиданному.

Охотница подумала, что отпечаток укуса на оторванной руке — это уже весьма неожиданно. Что же еще мог обнаружить Сильви? А тот направился к стойке с хирургическими инструментами. Охотница испугалась, что он вернется со скальпелем или бензопилой, но Сильви взял всего лишь фонарик.

— Человеческая кожа — белый лист, — сказал он. — И в некоторых случаях на ней можно прочесть такое, что не увидеть невооруженным глазом. Мы пользуемся ультрафиолетом, чтобы увидеть отпечатки или чуждые органические частицы на коже трупов… Но честно говоря, я не ожидал обнаружить вот это…

Он включил фонарик и щелкнул по педали, выключая верхний свет. В зале воцарилась темнота, лишь вокруг стола образовалось небольшое пространство, освещенное фиолетовым. Сильви поднес фонарь к руке и лучом прошелся до запястья.

На запястье, там, где еще секунду назад не было ничего, проступили очертания надписи — точно татуировка невидимыми чернилами:

Клуб «Блу».

FREE DRINK[2]

28

Уже в шестнадцать лет ее мать работала моделью.

Она дефилировала в одежде от «Армани» и ездила по миру то на показы, то на съемки для журналов. Несмотря на юный возраст, все пророчили ей большое будущее. Говорили, что с таким запоминающимся лицом, острыми и одновременно загадочными чертами, она оставит след в мире моды. Однако уже к восемнадцати годам будущая госпожа Роттингер поняла, что в топ-модели ей не пробиться: нет в ней той изюминки, которая делает одних успешнее и удачливее других. Ее ждала карьера второразрядной модели, и в лучшем случае она могла рассчитывать на то, чтобы украшать своим присутствием приемы каких-нибудь богатеев. Преимущество по-настоящему востребованной модели — возможность пойти спать пораньше, в то время как те, что попроще, должны и дальше тусоваться, и ей подобная привилегия была недоступна.

Взглянув на жизнь, как она есть, девушка поняла, что ее единственная возможность — выставить свое пока еще цветущее тело на торги и поскорее найти мужа, который оценит ее подарок и обеспечит прекрасному телу соответствующий уровень жизни. Может, ей было бы достаточно стать добычей какого-нибудь низкорослого и коренастого парня лет тридцати, с сигарой в зубах и золотым «Ролексом» на запястье, — из тех парней, которые только и умеют, что вляпываться в истории, откуда им помогают выбраться папенькины деньги. Однако ей повезло: она влюбилась в молодого и многообещающего юношу из хорошей, обеспеченной семьи, а тот, в свою очередь, моментально потерял голову от любви к ней.

Инженер Роттингер говорил на шести языках. В юности он увлекался экстремальными видами спорта и завоевывал медали на соревнованиях по серфингу и гребле, даже вошел в олимпийскую сборную. После окончания нескольких престижных международных школ он отправился учиться в Стэнфорд. В сорок лет он уже владел холдингом стоимостью несколько сотен миллионов евро и был президентом благотворительной организации, которая занималась строительством школ и больниц в странах третьего мира.

По семейной легенде, которую девочка слышала с малых лет, родители познакомились за два года до ее рождения во время бури в Индийском океане, когда отец спас будущую жену и еще нескольких человек, приняв их на борт своей яхты после крушения катамарана. С тех самых пор родители стали самой популярной парой, предметом горячей зависти местного бомонда.

А потом она, девочка с фиолетовой челкой, вторглась в это царство абсолютного совершенства и благополучия.

Конечно, до шестнадцати ей оставалось еще целых три года, но она не верила, что этого хватит, чтобы стать похожей на мать в том же возрасте. Девочка всегда думала, что уродливые богачи женятся на дивных красотках и в таких союзах рождается непонятно кто. Ярким тому примером служила ее подружка Майя, дочь родовитого горбуна и киноактрисы. Но в ее собственном случае генетика должна была сыграть ей на пользу.

Однако по закону подлости природа отдохнула на дочери, объединив в ней немногие физические недостатки двух божественно красивых родителей. От отца девочка унаследовала худые ноги, несоразмерные большому телу, похожие на куриные лапы, и слишком крупные кисти. От матери — оттопыренные уши, которые парикмахер умело скрывал под удачной стрижкой, и орлиный нос, что материной внешности придавал арабские нотки, но на лице подростка выглядел как искусственная накладка.