Я – бездна

Хотя костыли сковывали движения, ей удалось улизнуть через черный ход, и ее никто не заметил. Она прошла по дорожке из щебенки, что тянулась между двумя высокими стенами живой изгороди. Она принялась бродить по лабиринту — так она называла это место в детстве, когда играла там в прятки с кузенами. Девочка не знала, как подать гостю знак, что она пришла. Вдруг за спиной раздались чьи-то шаги, и она обернулась: кто-то включил фонарик, ослепив ее. Она прикрыла глаза ладонью, пытаясь разглядеть, кому принадлежит темный силуэт, что приближался к ней.

— Какого хрена ты не отвечаешь?! — послышался недовольный голос Рафаэле.

— У меня больше нет телефона, — разочарованно ответила она. — Утонул в озере, когда я туда бросилась.

Парень схватил ее за руку, отчего она потеряла равновесие и едва не упала.

— Не вздумай мне врать, — пригрозил он. — Ты видишь мои сообщения, но не отвечаешь уже несколько дней.

В его глазах блеснула ярость — девочка уже испытала на себе, что он может быть безжалостным. Она ничего не ответила на его угрозы. Она догадывалась, что раз он пробрался к ней в сад, то не просто так.

— Ты меня не заставишь, — сказала она.

— Еще как заставлю, — самоуверенно ответил Рафаэле. — А не то в вашем семейном альбоме появятся любопытные снимки.

Девочка мысленно взмолилась, чтобы ангел явился прямо сейчас и унес ее отсюда. Но ничего не произошло.

— Что я должна сделать?

— Узнаешь в среду вечером.

— А что сказать родителям?

— Придумай что-нибудь, мне-то какое дело? — Он посмотрел на нее, взял ее рукой за подбородок и поцеловал в губы. — И приведи себя в порядок.

39

Она очнулась в луже рвоты и крови. Подняться удалось не сразу: голова сильно кружилась. Охотница ухватилась за дверной косяк и попыталась устоять на дрожащих ногах. Ей было холодно, снаружи стемнело. Телефон почти разрядился, на экране еще горел номер: последний входящий вызов.

«Если вы хотите ответить на звонок, нажмите „девять“», — вспомнила она.

Записанный на пленку голос эхом раздавался в ушах. Годовщина, вспомнила она, как раз на днях. Опираясь на стену, Охотница заковыляла к двери на первый этаж. Потом спустилась по лестнице; колени подгибались.

Внизу она тут же пошла в туалет.

Отражение, которое она увидела в зеркале, включив свет, будто принадлежало не ей. По левой стороне лица тянулась струйка запекшейся крови, от носа и рта до уха. Белки глаз тоже налились кровью от лопнувших капилляров, под глазами растекались темные синяки. Видимо, результат черепно-мозговой травмы, степень тяжести которой станет известна лишь через несколько часов.

Она открыла кран и включила холодную воду.

Сейчас ее интересовала причина, по которой напавший предпочел оставить ее в живых, а не прикончил. «Возможно, подумал, что я все равно умру», — рассудила она.

Сплюнув в раковину, Охотница зачерпнула руками воды и энергично умылась. Капли еще стекали по лицу, когда она открыла шкафчик с лекарствами и пошарила в коробках в поисках обезболивающего, чтобы унять мигрень. Найдя эрготамин, она тут же проглотила пару таблеток, не посмотрев на срок годности. В таком состоянии ей нужно скорее попасть в больницу, но совсем не хотелось. Вместо этого она собиралась наковырять из холодильника льда, завернуть его в полотенце и развалиться на диване, крепко прижимая ко лбу компресс и ожидая, когда мироздание перестанет быть к ней враждебным. Но когда она уже закрывала шкафчик, взгляд упал на старую губную помаду, которая стояла там с незапамятных времен.

Она пригляделась к тюбику.

Несмотря на то что последние годы она занималась помощью пострадавшим от насилия женщинам, сама она никогда не знала, что значит терпеть побои от мужчины. Теперь, получив этот опыт, она поняла, что это в тысячу раз хуже, чем она себе представляла. Помимо боли физической, она чувствовала нечто более глубокое и пронзительное.

Унижение.

Она вдруг поняла, что ни один мужчина никогда не сможет испытать подобных мучений: чувства, что ты слабее, уязвимее. Оно возникло не только из-за неравных сил. Это было внезапное осознание, почти что озарение: на самом деле за жестокостью таилось чувство собственного превосходства. Мужчина бьет не потому, что он сильнее, а потому, что чувствует себя вправе.

«Звонок за счет принимающего абонента. Разрешение номер двести шестьсот семь…»

Каждый год в эти дни Диего отчаянно пытался связаться с ней из тюрьмы. Охотница понимала, что ему нужно. Он снова станет просить у нее прощения за смерть Валентины, но она ему не верила. Он делал это лишь потому, что надеялся скостить срок. И она, и профессор Ринальди могли не поддерживать эту меру, и он бы и дальше оставался в тюрьме. Однако Ринальди, в отличие от нее, кажется, уже не был уверен, что это наилучшее решение.

«Прошло уже пять лет, он имеет право на второй шанс…»