Я буду надеяться на чудо

Загремел гром. Валька поднял голову. За всеми этими мыслями он не заметил, как над их головами собрались тучи:

– Придется на завтра наш поход отложить. По домам, пока не хлынуло!

Вечером он раньше обычного уселся за дневник. Под гул ливня записывал: «Бабушка назвала Сашу симпатичной. Я удивился, а она посмеялась, что я ее красавицей считаю. Сказала, что просто этот тип внешности мне нравится, и что из наших знакомых красавицей можно назвать Катю. Странно! Надо будет почитать что-нибудь по этой теме и с мамой поговорить. Мама не звонила уже несколько дней. Бабушка сказала, что она на Дальнем Востоке, где связь плохая. Когда позвонит, я ей расскажу о провалах. Нет, когда приедет, по телефону не буду. Мы будем говорить о красоте, о магии, о провалах и обо всем, что меня волнует»

Плохо одному

На кладбище Энн сказала:

– То место, где мамин нос проверяли, мы не найдем. Никаких ориентиров не сохранилось. Был дощатый сарай недалеко от проходной кирпичного завода. После того, как ребятишек вытащили, заводчане это место щебенкой засыпали и бульдозером разровняли. А потом завод закрыли, на его месте теперь новое кладбище. Так что пойдем наверх. Ты знаешь, где дяди Генины родственники похоронены? Если по фамилии искать, то Васильевых, сам знаешь, тут пруд пруди.

– Это Катины родственники, дядя Гена из Васильевки. Она урождённая Кузнецова, тоже не редкая фамилия.

Поднялись на кладбищенский холм и подошли к обломкам церковного фундамента. Место провала парней, гнавшихся за девушкой, сомнений не вызывало, оно белело щебенкой.

– Да, засыпали на совесть, не раскопаешь, – вздохнул Валька. – Давай, поищем могилу Миши Окуня. Это с озерной стороны и где-то у вершины. Надгробие должно быть заметным.

– Почему?

– Во времена бабушкиной молодости самые богатые люди были в торговле. А этот Окунь был завмагом.

Они двинулись в ту сторону, где сквозь листву деревьев проблескивала озерная гладь, и почти сразу наткнулись на то, что искали.

– Здорово ты, Валька, историю знаешь, – Энн поглядела на него с уважением. – Заметное надгробие, мраморное. Но заброшенное.

– Наверное, родственников не осталось. Да, имей в виду, провал должен быть в стороне, его же перехоронили, когда гроб провалился. Ищи, это самое перспективное место.

– Почему?

– Время такое. Не очень старались, когда засыпали.

Ребята некоторое время ходили кругами среди могил, но щебенки не обнаружили. Может, тогда землей провалы засыпали? Наконец Валька сказал:

– Пошли Кузнецовых искать!

Они спустились к развилке и пошли по тропинке. Тут искать не пришлось. Пользуясь ориентирами, которые им записал дядя Гена, они вышли к свежеокрашенной оградке.

– Кузнецов Миша… ужас какой. Ане был ровесник, – охнула Энн.

– Это Катин брат. Темная была история. Не будем об этом. Смотри кругом. Место провала должно быть выше.

Энн прошла вперед по тропинке и сказала:

– Вот щебенка.

– Да, основательно засыпано. И тут делать нечего.

Некоторое время ребята с разочарованием глядели на крутой склон. Вдруг Валька оживился:

– Энн, гляди, отсюда могила Миши Окуня видна.

– И что?

– Обрати внимание на вершину клена. Я перед спуском ориентир наметил. Если глядеть на клен от могилы Окуня, провал у фундамента как раз на одной линии. Я эту линию мысленно продлил и уперся в тот черный памятник.

– И что?

– Ты думаешь, люди подземные ходы по кривой копали?

– То есть…

– Идем к черному памятнику!

Они спустились ниже и встали у памятника.

– Видишь, дяди Генин провал не на этой линии. Теперь проводим линию от него к клену. Где должен быть первый провал?

– На линии серый памятник – клен!

Они выбрались на вершину холма и перешли к крутому склону, под которым стоял памятник из серого камня.

– Только на том уступе могли копать, – сказал Валька. – Стой здесь для страховки!

Спустившись и прощупав газон, он попросил Энн сбросить ему какую-нибудь палку. Когда выполз на четвереньках, сказал:

– Там еще надежней прикрыли, забетонировали и сверху землей присыпали.

– Что забетонировали?

Валька разогнулся и увидел, что Энн окружило несколько ребят. Он подошел к ней и взял за руку:

– В чем дело?

– Что вы, хрущи, тут лазаете, – сказала длинная смуглая девчонка. Валька ее узнал, как и других ребят: они шумнее всех вели себя в музее. – У себя в Москве на кладбищах безобразничайте, а к нам не ходите!

– Интересно было бы узнать, как тебя зовут, – сказал Валька.

– Не твоё дело!

– А я представлюсь. Меня зовут Валентин Шпильман, мой 4 раза пра- дедушка поселился в Утятине в тридцатых годах девятнадцатого века. На этом кладбище похоронено пять поколений моих предков. Наш участок недалеко от мемориального. А твои где похоронены?

– Не твоё дело!

– Почему не моё? Если ты утверждаешь, что это твоё кладбище, должен я знать, на какую часть ты претендуешь? Но можешь не отвечать, я уже понял, что это не твоё кладбище. Ты приезжая.

– А ты расист?

– Нет, я православный.

Все замолчали. Потом светленький пухлый мальчишка в очках сказал:

– Ну, и какая связь?