Я буду надеяться на чудо

В 1927 году накануне празднования 10-летия Великой Октябрьской революции местные комсомольцы решили вывесить красные флаги на самых высоких зданиях города. Делали это во избежание возражений со стороны темных родителей ночью. Флаги вывесили на пожарной башне, на флюгере «дома с башенками» и на двух городских церквях – на колокольне действующего собора Петра и Павла и разрушенном барабане Архангельской церкви. Сторож Петропавловского собора переждал нашествие комсомольцев, а после их ухода флаг снял. А над Архангельской церковью флаг развевался до полудня, пока кто-то из проезжавших мимо начальников не счел это неуместным. Учитель физкультуры из второй школы Варфоломеев, известный в городе под кличкой Сандропыч, снял флаг. Но в ту же ночь в городе послышался грохот. Нет, это была не гроза. Наутро все увидели, что обрушился барабан центрального купола и часть стены храма. Верующие увидели в этом кару Господню, атеисты – последствие того, что по аварийной стене лазили люди. Через несколько лет развалины разобрали, а из кирпичей был построен в городе клуб имени Петра Чирка.

Шли годы. В кладбищенской ограде стало тесно. Открыли новое кладбище, прирезав к старому часть территории бывшего кирпичного завода, а на старом кладбище хоронили лишь имевших там родовое захоронение. У многих возникал соблазн захватить участок на старом кладбище. И постепенно захоронения поднимались по уступам холма, не затрагивая, однако, плоской его вершины. Наступил момент, когда памятники окружили ее, и вот могилу начали рыть на верхней плоскости.

Рассказывая историю, знакомую с детства, Валька так увлекся, что перестал обращать внимание на маявшихся дурью ребят из школьного лагеря. Энн расспрашивала, уточняла, записывала что-то в свой блокнот: «Подожди, Валька, я не успеваю!»

– Ты потом купи книжки, что у входа продаются. Там даты и имена, чтением их освежишь. Я тебе излагаю сюжет, чтобы было общее представление. Так вот, внуки этого казака Петр и Григорий Кайло и их двоюродный брат Федос Огарыш…

– А почему у них фамилии разные?

Это не Энн спросила. Валька повернулся. Не меньше половины школьников обступили их и слушали его рассказ.

– Это же XVIII век! Тогда фамилии у дворянства были. А это казаки. У них это прозвища, а Кайло – скорее уж родовое имя…

– Как же без фамилий? – удивилась девочка с Микки Маусом на футболке.

– Нет, в северных областях, где крепостного права не было, там у горожан и крестьян были фамилии. А наши предки после 1861 года стали фамилии получать.

– А если на одной улице восемнадцать Иван Петровичей?

– Скорее, Иван, сын Петров. По отчеству тогда тоже только избранных величали.

– Ни фига себе дискриминация! Это если я из крепостных, у меня только имя? – спросил толстый парень.

– Да нет, имя, отцово имя и прозвище. К примеру, твой дед был кузнец, тогда запишут тебя после освобождения Иваном Кузнецовым.

– А я Кузнецов и есть!

– Значит, твой предок был кузнецом. Хорошая мужская профессия, очень уважаемая в те времена. Физическая сила, художественный вкус, глазомер и прочее. А Иван из соседнего дома… в их роду все рыжие были, и их из поколения в поколение Рыжиками дразнят. И запишут его Иваном Рыжиковым. И так далее.

– А я Потуданская, – сообщила девочка с Микки Маусом.

– Есть такая река в Воронежской области – Потудань. Наверное, твой предок оттуда приехал.

Ребята загомонили. «Во влип, – подумал Валька. – Самое время заняться антропонимикой». И попытался переключить их на топонимику.

– Названия – это вообще дело интересное. Вот, к примеру, у нас вершину кладбищенского холма называют Криптой. А вы знаете, что крипта – это подземелье под церковью? Краевед Петр Петрович Алексюта, сын местного художника, много лет занимался изучением истории Озерского монастыря. Он утверждал, что под зданием церкви издревле существовал подземный ход, который соединял несколько подземных залов, используемых для укрытия от врагов, а может быть, и для укрытия от властей разбойничьей дружины Федоса Кайло. Называл краевед этот подземный этаж криптой. А народ стал называть Криптой голую вершину кладбищенского холма, не задумываясь о значении этого слова.

К счастью, появился дядя Юра с Никиткой. И тут же огорошил:

– Валентин, как удачно. Возьми Никитку, пожалуйста, с обеда садик распустили, воды у них нет.

– Нет, пусть он про разбойников доскажет, – возразил дяде Юре толстый Кузнецов. – Тема – жесть!

– Будут вам разбойники. Все собрались у первого стенда!

– Что теперь? Откладываем на завтра? – спросила Энн.

– Нет, закинем Никиту к тете Марине – и в путь!

Тетю Марину они застали в хлопотах. Стоял чемодан на колесах, валялись дорожные сумки, по креслам и дивану была раскидана одежда. Почему-то хозяйка не то смутилась, не то испугалась внезапно пришедших ребят: «Вот, вещи перебираю…»

– Они что, уезжают?

– Не знаю… никуда не собирались, вроде бы.

Вспомнилось давнее желание тети Марины переехать в Германию, и на душе заскребло: «Это что же, бабушка тут совсем одна останется?»