Я бы сказала, что люблю...

Мне вспомнился наш самый первый урок мистера Соломона, и я приметила детали: рост метр семьдесят пять — метр семьдесят семь, каштановые вьющиеся волосы и глаза, способные затмить даже Джо Соломона. А улыбка! Будто улыбалось все лицо — глаза, губы, щеки. Она появлялась легко и плавно, словно таяло масло. Правда, мне трудно быть объективной, ведь он улыбался не кому-нибудь, а мне.

— Должно быть, это не обычная бутылка, — сказал он.

Представляю, как нелепо выглядели мои действия. Под теплым сиянием его улыбки я позабыла все — легенду, задание — и ляпнула первое, что пришло в голову:

— У меня есть кошка!

Он удивленно приподнял брови, и я представила, как он звонит по мобильному в ближайшую психушку проверить, не сбегал ли от них кто-нибудь.

— Она любит играть с бутылками, — тараторила я. — Но последняя у нее разбилась, и стекло порезало лапу. Сьюзи! Так зовут мою кошку — ту, которой стекло поранило лапу. Вот зачем мне понадобилась эта бутылка. Правда, я не уверена, что она вообще захочет теперь с ней играть из-за этой…

— Травмы, — закончил он за меня.

Я выдохнула, благодарная за небольшую передышку.

— Точно.

Да, вот так ведет себя отлично подготовленный правительственный оперативник, когда его перехватывают во время секретной операции. Правда, я думаю, тут немалую роль сыграло то, что перехватчик выглядел как помесь молодого Джорджа Клуни и Орландо Блума. Если бы он выглядел, как помесь мистера Клуни и какого-нибудь хоббита, я бы, наверное, мыслила более связно.

В аллею свернул «Ночной экспресс» и притормозил, поджидая меня, поэтому я развернулась и пошла в ту сторону. Но парень крикнул мне вслед:

— Так ты у нас в Розевиле новенькая, да? — Я обернулась. Конечно, мистер Соломон не станет давить на клаксон, чтобы поторопить меня, но даже сквозь свои сдохшие наушники я чувствовала его разочарование и слышала, как тикают часы.

— Я… э… откуда ты знаешь?

Он пожал плечами и еще глубже засунул руки в карманы.

— Я прожил в Розевиле всю жизнь. И все, кого я знаю, прожили здесь всю жизнь. А тебя я раньше не видел.

Может, это потому, что меня никто не видит, хотелось сказать мне. Но он-то меня увидел, и от этой мысли у меня перехватило дыхание, словно мне саданули в живот (уж кто-кто, а я-то имею право на такие сравнения, поскольку знаю, что это такое).

— Но… слушай… — осенило его, — я же, наверное, увижу тебя в школе.

Что? На мгновение я задумалась, как это мальчик может попасть в Академию Галлахер (вообще-то, Тина Уолтерс утверждает, что где-то в Мэне есть такая же секретная школа для мальчиков, и каждый год умоляет мою маму позволить нам съездить туда на экскурсию).

Потом я вспомнила свою легенду — я всего лишь обычная девочка-подросток — и то, что он точно не встретит меня в коридорах средней школы Розевиля.

— Я учусь не в государственной школе, — покачала я головой.

Он, казалось, удивился, но потом посмотрел мне на грудь. (Не в ЭТОМ СМЫСЛЕ — я же была в свитере! К тому же, уверяю, там пока еще не на что смотреть.) Я тоже опустила взгляд. На черном свитере ярко выделялся мой серебряный крестик.

— А… ты на домашнем обучении что ли? — спросил он, и я кивнула. — По религиозным соображениям?

— Да. — Я подумала, что это вполне подходящее объяснение. — Что-то вроде того. — Я шагнула в сторону припаркованного грузовичка, там меня ждали однокурсницы, там был мой дом. — Мне пора.

Эй! — окликнул он. — Уже темно. Давай я провожу тебя домой… ну, знаешь… для защиты.

Уверена, я могла бы убить его голыми руками или той самой бутылкой, и я рассмеялась на его предложение, не 1 будь оно столь искренним.

— Я сама прекрасно дойду, — крикнула я, торопливо удаляясь по тротуару.

— Тогда для моей защиты.

Тут я не удержалась и рассмеялась.

— Возвращайся на карнавал!

Десять шагов, и я сверну за угол и буду свободной. Но тут парень снова крикнул:

— Эй, а как тебя зовут?

— Ками! — Зачем я сказала это? Но слово вылетело, и его уже не вернуть, поэтому я повторила: — Меня зовут Ками, — я словно пробовала правду на вкус.

— Пока, Ками… — Он как-то неохотно отступал назад, к свету и шуму набиравшего обороты праздника, — …передай Сьюзи, что она везучая кошка.

Вы когда-нибудь слышали лучший комплимент? Я — нет!

— Я — Джош, между прочим.

Уже на бегу я крикнула:

 — Пока, Джош, — и скрылась из виду, пока слова еще не долетели до него.

«Ночной экспресс» стоял в конце аллеи с потушенными фарами. Я держала бутылку мистера Смита и никак не могла сообразить, зачем она мне. Мне самой потом было стыдно, что из-за десятисекундного разговора с мальчишкой я напрочь забыла о задании. Наконец я вспомнила, кто я такая и что здесь делаю. Пора забыть о мальчишках, урнах и кошках по имени Сьюзи; пора вернуться к реальности.