Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Командование меняет тактику. Теперь мы должны возвращаться с докладом от населенных пунктов. Меняем тактику и мы. Решили, что незачем нам кататься взад-вперед вдвоем. В следующей деревне Уткин оставляет меня и едет навстречу колонне один. Я нахожу углубление между воротами двора и домом и замираю. Возвращается Уткин, сажусь на мотоцикл. В третьей деревне также все спокойно. Уткин уезжает с докладом. Я остаюсь, но теперь уже не жмусь в темный уголок, а решаю проверить, есть ли в доме люди. Обнаруживаю ступени входа в подвал дома и спускаюсь. Дверь открыта. Вошел. Прежде чем пользоваться фонариком, прикрыл дверь. В луч фонаря попал выключатель. Надавил кнопку, и загорелись две лампочки. На бетонном полу помещения, думаю бывшей мастерской, грудами лежала старая обувь и одежда. Подобрал для себя пару офицерских хромовых сапог (мои дышали на ладан) и брюки мадьярских кавалеристов. Подняться в жилые помещения не успел, услышал приближающийся мотоцикл. В четвертой деревне я чувствовал себя еще более раскованно, но все двери, куда я пытался войти, были на запоре, а ломиться в закрытые двери в мои планы не входило.

Наконец стало быстро светать, и надобности в нашей разведке маршрута движения уже не стало. Я с сиденья мотоцикла перебрался в кузов головной машины «Студебеккер». Зона видимости расширилась. Все чаще то справа, то слева, на расстоянии нескольких сот метров, стали виднеться группы немецких солдат. Колонна сначала останавливалась, мы их рассматривали через бинокли, пытаясь разгадать их намерения, и, видя, что они на нас не нападают, двигались дальше. А затем и вовсе перестали обращать на них внимание. Некоторые группы вели себя совсем мирно. Горели костры, а вокруг сидели солдаты в нательном белье. Только в одном месте встретилась группа, не сложившая оружия. Из кустарника, справа по ходу колонны, застрочил пулемет. Колонна остановилась. Солдаты, покинув машины, залегли в канавах. В это время была приведена в боевое положение пушка, и первым же выстрелом пулемет был уничтожен.

Теплый солнечный день. Смотрим вокруг и удивляемся, как они, наши враги, обращаются с землей. Везде пашни. Земли выровнены. Проложены канавы. Полевые дороги вымощены камнем, а кое-где и заасфальтированы. Нет ни межей, ни кустарников, ни чертополоха. От скотных дворов в поле проложены узкоколейки, по которым на вагонетках вывозится навоз и сваливается в кучи, где он перепревает, а затем вносится в почву. Все как у нас на Родине, только в точности до наоборот. Делимся впечатлениями шепотом, только с близкими доверенными людьми.

В населенных пунктах из всех окон выставлены древки с белыми флагами. А где их не оказалось – через окна вывешены простыни или полотенца. Людей не видно.

Въезжаем в расположившийся на очень живописном холме, весь в зелени, городок. Справа большой сад, обнесенный забором. Слева, за полем, в километре от нас, виден лес. Из леса наперерез нам движется с громадным кузовом, полным солдат, газогенераторная автомашина. Останавливаемся в двухстах метрах от перекрестка. Соскочив с машины, с автоматами бежим наперерез немцам. Машина у перекрестка останавливается. Немецкие солдаты поднимают руки. По команде немцы покидают машину. В кузове остается несколько десятков фаустпатронов и автоматы. Оружие забираем. Немецких солдат сажаем в их же машину, к ним садятся два автоматчика в кузов и один в кабину, машина ставится в строй нашей колонны и двигаемся дальше.

В этот день нам стало ясно, что немецкие солдаты и офицеры поняли, что для них война проиграна, и, как высокодисциплинированные люди, прекратили сопротивление. Посчитав огневую силу этих сдавшихся в плен солдат, мы пришли к выводу, что, окажи они сопротивление, могли бы уничтожить как минимум половину нашей колонны, то есть половину полка. К счастью, они приняли правильное решение, они уже поняли, что их даже большой успех в этом бою уже не будет иметь никакого значения для их армии и для их страны. Сохранили тем самым и наши жизни – их противника, и свои сохранили.

На фоне этого эпизода хочу рассказать о другом, увиденном нами – о диком, совершенно нечеловеческом, кем-то совершенном поступке. Населенный пункт. Улица жилых домов. Не видно ни одной живой души. Только у самой дороги, за канавой, лежит мертвая женщина с задранным на голову подолом и с колом во влагалище. Даже на нас, солдат, видевших многие тысячи смертей, увиденное произвело угнетающее впечатление.

На обочинах дороги и за канавами, особенно в населенных пунктах, много брошенных автомашин и мотоциклов. Нашлось много любителей сесть за руль. И как следствие – несчастные случаи. Машины сваливались в канавы или врезались в деревья.