Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Несколько слов о переходах или передислокации в зимнее время. Почему в зимнее? Да потому что переходы зимой имеют свои особенности. Когда колонна движется летом, а перебазирование из-за секретности и опасности бомбардировок всегда проводится только ночью, солдаты и офицеры, имеющие средства передвижения – мехтранспорт, спят. Им все равно, движется колонна или стоит. Пешие тоже пользуются остановками, чтобы поспать. Если погода сухая – ложатся на обочине, в сырую погоду спят стоя.

Зимой колонна выглядит по-другому. Люди не спят. Уснешь – обморозишься. Да и те, у кого есть транспорт, нет-нет да и пробегут рядом с машиной или повозкой. На остановках люди собираются группами, иногда большими. Кто-то достает гармошку, и начинаются пляски. Чтобы согреться, пляшут иногда даже те, кто раньше и на танцах никогда не бывал. Частушки, смех, песни, чехарда или игра «кто» отвлекают людей от тяжелых, я бы сказал, нечеловеческих условий жизни и согревают их. Все эти мероприятия, кажется, должны бы проводиться политработниками. Ан нет, здесь они не участвовали.

В апреле дивизию отвели в резерв 61-й армии в район Рязани, Литвиново, Кузьминки.

Во время этого формирования, так мы называли время пребывания в резерве, произошло событие, потрясшее, думаю, весь личный состав полка. Ну если не весь, то старослужащих – безусловно.

Еще в довоенное время у нас в полку в должности командира батареи служил ст. лейтенант Дегтярев. Очень смелый, грамотный и волевой офицер. На фронте он получил к этому времени звание майора и должность командира дивизиона. Лучшей характеристикой ему может служить то, что он первый в полку был награжден орденом Отечественной войны I степени. Солдаты и офицеры дивизиона любили своего командира за храбрость и справедливость, ему пророчили большое будущее. Но этому не суждено было осуществиться.

Я уже упоминал санинструктора Ольгу и Мизюлина. Мизюлина теперь уже в полку не было, а Ольга продолжала служить. Для нее всегда у штаба полка строили землянку, где она могла бы принимать гостей, и у входа ставили часового.

Рассказывали, что один такой часовой, это был уже пожилой, в возрасте около 50 лет инженер, на выговор Ольги: «Почему ты пропустил л-та Х?» ответил: «Оля, ты дай мне график посещений. А так я не знаю, кого и когда пропускать». Утверждать достоверность этого не берусь. Может, это и анекдот, но очень похоже на правду.

Так вот, как-то мы узнали, что в землянке или у землянки Ольги убит майор Дегтярев. Официальная версия гласила, что Дегтярев напал на часового, того самого старика-инженера, преградившего ему вход к Ольге. В схватке часовой выстрелил и убил Дегтярева. А на самом деле Дегтярева убил начальник штаба полка подполковник Никольский, по характеру пьяница и хулиган. И не у землянки, а в землянке, прямо на Ольге. Пуля была не винтовочная, а пистолетная, и прошла через задний проход до грудной клетки. В первую версию никто не поверил. Здоровяка ростом под два метра, Дегтярева часовой одолеть бы не смог, да он никогда бы этого и делать не стал. Дегтярева похоронили. Никольского куда-то убрали, скорее всего, перевели в другую часть, а Ольгу променяли в другой полк на другую Ольгу.

Дивизион стоял в деревне, где было много разрушенных и сгоревших домов. Снаряды противника нас не доставали, бомбежек тоже не было. Лето, тепло и сухо. Мы занимались учебой и чувствовали себя превосходно. Но не все. После окружения и уничтожения отдельного противотанкового дивизиона в районе деревни Железница к нам на должность замкомандира дивизиона был назначен бывший заместитель командира разбитого дивизиона. Так вот, он целыми ночами не спал и наводил страх на других слабонервных. Через наше расположение в наши тылы всю ночь летали немецкие бомбардировщики. Они наводили на капитана такой страх, что он всю ночь с открытым ртом стоял под перемычкой дверного проема (дома в деревне были кирпичные). Как будто кирпичная стена над головой могла бы защитить его от бомбы. К счастью и его и нашему, его, видимо по настоянию командира дивизиона, скоро убрали.

Самолеты дальнего действия всегда шли на большой высоте, и мы знали, что они для нас не опасны. Только один раз мы проснулись от страшного рева самолетов, шедших на малой высоте, и от визга бомб. Деревня была освещена белым светом. На улицах и в огородах горели многие сотни зажигательных бомб, но прямых попаданий в постройки было мало. Утром было обнаружено очень много несгоревших бомб. Вооружившись винтовками, мы стали их расстреливать. От попадания пуль они загорались, разбрасывая огненные брызги. Но загорались не все. Исследовав пробитые пулями, но не загоревшиеся бомбы, мы обнаружили, что они вместо термита начинены шлаком.

На следующий после бомбежки день я был удостоен чести быть сфотографированным за работой на оптической алидаде. Фотография и статья о моих заслугах были напечатаны в дивизионной газете.