Я был секретарем Сталина

Едва ли не самым симпатичным из моих новых подчиненных является директор Конъюнктурного института профессор Николай Дмитриевич Кондратьев. Он – крупный ученый, человек глубокого ума. Конъюнктурный институт создавал он, и в новом в России конъюнктурном деле своими наблюдениями и контролем над эволюцией хозяйства оказывает крупнейшие услуги руководящим экономическим органам и прежде всего Наркомфину Конечно, в основе его работы лежит та же наивная иллюзия, что с большевистской властью можно работать: не совсем же они дураки и должны понимать, что знающие люди и специалисты нужны и полезны. Как и другие крупные специалисты-консультанты Наркомфина, он верит в пользу своей работы и не понимает волчьей сущности коммунизма. Он работает также в сельскохозяйственной секции Госплана.

Скоро ему приходится узнать, с какой властью он имеет дело. В Госплане, стремясь к разумной сельскохозяйственной политике, он исходит в своих советах из того, что стране нужно увеличение крестьянской продукции, а для этого надо не дергать крестьянство беспрерывным науськиванием сельских лентяев и паразитов против работающих и хозяйственных крестьян, что составляет суть большевистской «классовой борьбы» в деревне, а дать возможность спокойно работать.

Но в Госплане бдит и хватает спецов за ноги коммунистическая ячейка. Там нет Бажанова, который мог бы на нее цыкнуть. И коммунисты поднимают дикий вой – Кондратьев рекомендует отказаться от большевистской борьбы в деревне, «кондратьевцы» требуют ставки на кулака, «кондратьевщина» – вот как выглядит сегодня контрреволюция в деревне. Поднимается шум, печатаются статьи в «Правде», объявляется поход против «кондратьевщины». Какая-то мелкая коммунистическая рвань изо всех сил старается делать карьеру на своей бдительности – открыли и разоблачили скрытого классового врага. Добить его! Конечно, на всю эту травлю, ведущуюся на страницах печати, бедный Кондратьев не имеет возможности ответить ни одной строчки – за ним «Правда» права голоса не признает. Он очень удручен. Ячейка Наркомфина тоже пытается в него вцепиться – ведь сигнал дан «Правдой».

Я не позволяю им устроить травлю в Наркомфине. Я объясняю ячейке, что речь идет о сельском хозяйстве и сельскохозяйственной секции Госплана, откуда и вся эта история. У нас же в Наркомфине Кондратьев работает в совсем другой области – по конъюнктуре, что не имеет ничего общего с его политическими установками насчет деревни, здесь его работа безукоризненна и полезна, и здесь надо его оставить в покое. Пока я в Наркомфине, здесь его действительно не смеют тронуть. Но травля его идет уже во всероссийском масштабе, и после начала коллективизации проходит, наконец, момент, когда сталинская коллективизация, разрушая сельское хозяйство, приводит к недостатку продуктов и к голоду. Тогда по установленной коммунистической практике надо открыть врагов, на которых свалить вину.

В 1930 году ГПУ «откроет» «трудовую крестьянскую партию», совершенно нелепую чекистскую выдумку. Руководит этой партией профессор Кондратьев вместе с профессором Чаяновым и Юровским (Юровский, кстати, еврей, экономист, специалист по валюте и денежному обращению, никогда никакого отношения ни к каким крестьянам и ни к какой деревне не имел). ГПУ широко раздувает кадило: в «партии» не то сто тысяч членов, не то двести тысяч. Готовится громкий процесс, который объяснит стране, почему нет хлеба – это саботаж Кондратьевых; и бедный Кондратьев на процессе, конечно, должен был бы сознаться во всех своих преступлениях. Но в последний момент Сталин решил, что все это выглядит недостаточно убедительно, процесс отменил и приказал ГПУ осудить руководителей и членов «трудовой крестьянской партии» «в закрытом порядке», то есть по приговору какой-то чекистской тройки их послали погибать в советской истребительской каторге – концлагерях. Так погиб большой ученый и прекрасный человек профессор Кондратьев. Погиб, конечно, прежде всего, жертвой иллюзий, что с советской властью и коммунистами можно сотрудничать, полагая, что при этом приносится какая-то польза стране. Увы, это глубокое заблуждение. Власть использует таких носителей иллюзий, пока ей это выгодно, и грубо их уничтожает, когда приходит нужный момент и надо на кого-то свалить вину за бессмысленную и нелепую разрушительную марксистскую практику.