Я, дракон

К сожалению, крылатость души не всегда сопровождается остротой ума, и некоторые из добравшихся сюда бывают весьма утомительны. На всякий случай я успокаивающе поднял перед собой раскрытые ладони, и остатки зерен раскатились по гладкому камню.

— Зови меня Ярр, — сказал я спокойно. Парень помолчал немного, затем ответил неожиданно низким для такого юнца голосом:

— Вехрем.

— Мне нужно зайти внутрь, — продолжил я будничным тоном, не двигаясь с места. — Пропустишь?

Глаза Вехрема понемногу привыкали к свету, и он рассматривал меня внимательно, надеясь отыскать разгадку моего присутствия. Я понимал его: ни в одном из бесчисленных толкований Горелой Скрижали ничего не говорилось о том, что в самом конце пути, когда человек уже отрешится от суетного и настроится на обретение крыльев, будет стоять какой-то тип с птицей на плече и кормить зерном жаворонков, словно сельская девчонка — цыплят. Кристина, будто понимая серьезность ситуации, молчала и не шевелилась.

Я, в свою очередь, рассматривал нового гостя. Парень явно не из бедных — одежда из добротного, крепкого сукна, сапоги из мягкой кожи, на ножнах красуется рубин — не меньше ногтя большого пальца. В оружии я не особенно понимаю, но и меч должен быть недурным: не то его вряд ли стали бы вкладывать в ножны стоимостью с небольшое поместье. Однако одежда, хоть и богатая, сшита для дороги — а то попадались тут умники, разодетые, словно на собственную свадьбу… то есть, когда-то разодетые. Дорога к Драконьей горе — это вам не бал, не гулянка и даже не деревенская ярмарка. К тому времени, как я встречался с этими путешественниками, они были наряжены в самые дорогие лохмотья на три королевства вокруг.

Не знаю, долго ли собирался меня разглядывать парень, но Кристине, видимо, надоело, и она совершенно неожиданно сорвалась с моего плеча, шмыгнула над головой гостя, едва не задев его волосы, сделала круг над площадкой и была такова. От неожиданности Вехрем рванул было меч из ножен, но тут же отпустил и, стараясь скрыть неловкость, произнес:

— Не высоко ли тут для иволги?

— Здесь роща, чуть ниже уступа, — пояснил я, — там она и живет.

— Все равно, — заупрямился он, — никогда не слышал, чтобы эти птицы жили в горных лесах.

Я пожал плечами. Что тут скажешь? Слышал, не слышал — вот она, красавица, живет.

— Так что, — спросил я, — пропустишь или мне тут сидеть и ждать, пока решишься?

— Я не отступлюсь! — вскинул голову, снова сжал меч.

— Да кто тебя просит отступаться? Прыгай хоть сейчас.

Парень окинул взглядом горизонт и торопливо перевел глаза обратно, на меня. Одно дело — мечтать «довериться небу», а другое — вот так просто, не задумываясь, сигануть в настоящую пропасть.

— Так что? — поинтересовался я. — Будешь прыгать, или хочешь сначала немного подумать? Пропусти меня домой, сделай одолжение, и думай хоть до утра. Я мешать не буду.

До парня дошло, что рано или поздно ему все равно придется сдвинуться с места, и он медленно, настороженно подался вправо, обходя меня полукругом и почти прижимаясь спиной к скале — лишь бы подальше от края площадки. Я благодарно кивнул и тоже медленно направился к проходу. Краем глаза я видел, когда оказался прямо под аркой отверстия пещеры, что взгляд гостя устремился на стену у меня над головой, да там и застыл. Я вошел внутрь, не подавая виду, что заметил это.

Через пять шагов стена справа от меня ушла в сторону: проход расширялся, образуя в толще горы большой зал с высоким, в два моих роста, потолком. В отличие от многих подземных пещер, здесь было сухо. Но зато и каменных цветов, колонн и живописных наплывов, как во влажных нижних пещерах, не было. Просто камень, местами гладкий, местами шершавый. Я привычно опустился на колени возле закопченного углубления в каменном полу и принялся разводить костер.

Поленья и сухой мох были приготовлены еще с вечера. Огонь разгорелся быстро, легко. Подхватив кожаное ведро, я отправился вниз — за водой, а заодно и за мясом, которое всегда хранил в ледяной воде источника.

Когда я вернулся, Вехрем уже переминался с ноги на ногу у костра, оглядывая зал, уходящий в глубину горы лаз и несколько темных отверстий в стенах — все, что можно было здесь увидеть.

— Тут ты и живешь? — поинтересовался он.

— Да. Моя пещера — вон та, слева, но остальные вполне пригодны для жизни, если вдруг ты захочешь… задержаться.

Он не отрывал от меня взгляда все то время, что мне понадобилось, чтобы дойти до своей пещеры, повесить ведро на вбитый рядом железный крюк, зайти внутрь и выйти с котелком в руках, вернуться к костру, установить над ним треногу и усесться на один из камней, поставив котелок между ног. Из котелка я достал нож, луковицу и две вялые, но еще не тронутые гнилью морковки. Очистил лук от шелухи, бросил обратно, поскреб морковки в наиболее потемневших местах, затем принялся резать мясо на плашке с многочисленными следами ножа. Потом сгрузил порезанное все в тот же котелок. Вехрем молча сидел на другом камне, глядя то на меня, то в пламя костра.

— Там, снаружи, на стене… — неуверенно начал, он, наконец. Я терпеливо ждал продолжения.