Я дрался в Новороссии!

С приподъездной скамейки поднялся местный участковый, толстый, усатый дядечка, достал листик, хлопнул папочкой.

- Это все?

- Леха! - крикнул сепаратист в открытую створку. - Сколько уже набралось?

- Восемнадцать, - ответил водитель.

- Ну, наверное, хватит, - сказал сепаратист.

- Вы это... распишитесь тогда, - милиционер несмело протянул листок.

Пашка посмотрел на него презрительно.

Все нормальные милиционеры еще осенью сгинули в АТО, а этот, живой, в Киеве, перед сепаром выкаблучивается. В Киеве!

Он сжал кулаки. Эх, был бы постарше!

Сейчас, конечно, перемирие, новое разграничение, президент своей доброй волей допустил, чтобы в целях сближения детей из Киева, Житомира и Кировограда возили на экскурсии в непризнанные области. Но есть же патриотизм!

К тебе сепар, а ты ему - пулю! И хоть бы что потом!

- Ты иди, иди в автобус, недоумок, - покраснев под Пашкиным взглядом, окрысился на него участковый. - Посмотри еще мне! Люстрации захотел?

Пашка вытянул из рук сепаратиста свой рюкзак.

- Ще подивимося, кого люстрируют, - прошептал он под нос, забираясь в "пазик".

В автобусе Семка Татарчук сразу подвинулся, освобождая ему место рядом с собой, Ника Сизовская, вся в желто-синих бантиках сфоткала его на смартфон. Остальные мальчишки и девчонки были Пашке не знакомы, но он крикнул: "Слава Укра╖н╕!", и ему в разноголосицу, но искренне прокричали в ответ: "Героям - слава!". Сразу стало спокойнее и вообще понятно, что они заодно.

- Был бы у меня автомат... - произнес Семка на ухо усевшемуся Пашке и глазами показал на широкую спину сепара.

- Ага, - кивнул Пашка. - Або у мене граната.

Сепаратист что-то подписывал участковому, а тот заглядывал сбоку и в конце даже пожал ему руку. Предатель с листочком!

- Ну, жовто-блакитные, - оббив подошвы от грязи, поднялся в салон сепар, - квитки все взяли?

Ему не ответили.

Пашка даже порадовался, что вот молчат они, все в синем и желтом, как флаг Украины, и сделать с ними ничего нельзя.

- Ясно, - кивнул сепар. - Саботаж. - И вдруг, стянув "калаш" с плеча, звонко передернул затвор. - Руки с квитками подняли живо!

Пашка и сам не заметил, как пальцы у него будто сами по себе выстрелили вверх. Страшное рыльце автомата смотрело поверх голов.

- Пятнадцать... семнадцать, восемнадцать, - досчитал сепар. - Поехали.

"Пазик", фыркнув, тронулся, Пашкин дом сместился и пропал, мелькнуло какое-то шествие с плакатами, они повернули, увеличили скорость, распахнулся проспект Миколи Бажана, дымный от горящих на обочинах покрышек.

Сепар сел на место рядом с водителем и уставился в лобовое стекло.

Несколько секунд Пашка ненавидящим взглядом сверлил его стриженный затылок, затем, переглянувшись с Семкой, подпрыгнул на сиденье.

- Хто не скаче - той москаль!

Семка подпрыгнул тоже.

- Хто не скаче - той москаль!

Остальные подхватили. Желто-синие волны раскачивали "пазик", заставляя его жалобно скрипеть рессорами.

- Хто не скаче - той москаль!

Весело!

Затем они спели песенку про Путина, с десяток раз крикнули про Украину и героев, смеялись и били ногами в спинки кресел. Сепар так и не обернулся.

Скоро "пазик" притормозил у блокпоста, объехал несколько расположенных змейкой бетонных блоков и вырвался на Бориспольское шоссе. Водитель утопил педаль газа. Полетели мимо поля и домики.

- Хто не скаче...

Слова у Пашки застряли в горле. Замолчал, прижавшись к стеклу, и Семка Татарчук. Стихли голоса. По обе стороны от шоссе потянулась стащенная в кюветы разбитая техника. Очень, до дрожи, до слез хотелось, чтоб она была сепаратистская, но по камуфлированным бортам мертвых, обожженных, с дырками попаданий танков и бмп бежали белые опознавательные полосы. Валялись гильзы и железки, тряпки и какие-то бумажки, пятнала асфальт гарь. На по-весеннему голой земле то и дело возникали грядки из черных пластиковых мешков.

В мешках угадывались человеческие фигуры.

- Ще не вмерли Укра╖ни, - тоненько запела Ника Сизовская, и они всем автобусом подхватили, отдавая погибшим героям последнюю дань.

Пашка потер кулаком предательски увлажнившиеся глаза. Ненавижу, подумалось ему. Уроды, твари, сепаратисты, всех вас надо убить! Сепар, словно что-то почувствовав, повернул голову. Пашка спрятал взгляд и стал глядеть на носки ботинок и на болтающийся шнурок.

- Через час - остановка, - объявил сепар. - Кто хочет, сможет сходить в туалет.

- А мы едем в Донецк? - спросил кто-то с задних сидений.

Сепар усмехнулся.

- Да. В самое логово.

- А нас погодують?

- Покормят, покормят. Еще будет фильм и прогулка по памятным местам. Но это завтра.

- А зачем это все? - наивно спросила девочка, сидящая за Никой Сизовской. - Вы думаете, что мы станем думать о вас лучше? Вы же против Украины.

На голове у нее была желто-синяя пилотка.

- Я думаю... - произнес сепар, и лицо его, разгладившись, приобрело странное, отрешенное выражение. - Я думаю, это как-то поможет вам самим.

Под ровный гул шин и покачивание салона Пашку сморил сон, и проснулся он только на второй остановке.