Я, Дрейфус

Двадцать первого июля в 5:33 вечера Дрейфус с семьей стояли там, где кончались рельсы. Пути заросли сорняками, было тихо и почти мирно. Но Дрейфус слышал, как лаяли собаки, когда раздвинули двери вагонов. Слышал, как кричали охранники, как щелкали кнутами. Видел чемоданы, сваленные грудой у рельсов. У его дедушек и бабушек не было багажа. Молоко, даже если бы бабушки его раздобыли, давно уже утолило чью-то жажду. У них была только замызганная одежда на них, а скоро, когда ее с них снимут, они умрут нагими — как нагими они пришли в этот мир. Дрейфус видел длинную череду изможденных тел. Если они и не чуяли запах дыма, они наверняка видели, как из трубы вдалеке поднимается дым: вот он, источник слухов, которые подтвердились.

Дрейфус повел семью на площадку, где сортировали вновь прибывших. Достаточно было взглянуть на его дедушек и бабушек, чтобы понять — они слишком стары, никакой практической пользы от них не будет. Дедушки уже не могли работать, а бабушки были слишком стары для опытов. Так что их отправили в правую колонну, к детям и беременным женщинам. В тот день, судя по регистрационному журналу, в камеру было отправлено тысяча двадцать пять человек, но нерожденные дети в это число не входили.

Кто-то в очереди хотел прихватить свой багаж, дети хотели взять в Пичипой игрушки. Охранники им пообещали, что багаж отправят следом, но не добавили, что сначала из него изымут все ценности, а затем выбросят.

Дрейфус собрал всех своих вместе и медленно повел к крематорию. Большую часть лагеря немцы, уничтожая улики, разрушили. Но и то, что осталось, свидетельствовало: здесь был настоящий Армагеддон. Километры и километры грубо скрученной колючей проволоки, развалины четырех крематориев в Биркенау. Прожектора, чьи лучи выхватывали тела убитых током на проволоке. В подвале сохранились нетронутыми две комнаты, где раздевали и стригли волосы, и несколько газовых камер, где боль становилась нестерпимой, а потом прекращалась.

В музее Дрейфус увидел все, о чем читал. Он знал о горах обуви, о кучах протезов, о россыпи очков. Обо всем этом он знал. Но теперь знал по-другому. И от этого ему никогда не уйти. Это было доказательство. Доказательство в чистом виде, без метафор и литературных изысков. Куча детских башмачков — она и есть куча детских башмачков, и любое сравнение ее принижает. Они ходили там молча. Ужас было не выразить словами.

Здесь кончалось паломничество Дрейфуса, и они всей семьей направились к единственной сохранившейся печи лагеря. Там было много скорбящих, но все стояли по отдельности, потому что горе у каждого свое, и еще в воздухе витала вина выживших. Дрейфус стоял перед печью — это был последний пункт их маршрута, и они с Мэтью снова прочли кадиш. А потом он начал свой пост. Не по иудейскому календарю, а по велению сердца, он решил, что это будет его день искупления, точнее, день воссоединения, потому что он наконец пришел к своим предкам.

Вот теперь суд действительно закончился. Он дал показания под присягой, и эта правда станет сопровождать его всю жизнь, ее радость и ее свобода, но горя, которым за это заплачено, никогда не избыть.

38

По возвращении Дрейфуса ожидали несколько писем. Одно от издателя.

17 июля 1998 года

Уважаемый сэр Альфред!

Я прочитал вашу рукопись с огромным удовольствием. Я возлагаю на нее большие надежды. Я заметил, что на своем пути вы часто сталкивались с антисемитами. Надеюсь, вы не относите меня к их числу. Должен вам сказать, что кое-кто из моих близких друзей — евреи.

Искренне ваш,Бернард Уолворти

Коротко об авторе

Английская писательница Бернис Рубенс (1928–2004) родилась в Кардиффе (Уэльс).

Ее отец Эли Рубенс иммигрировал в Англию из Литвы, мать Дороти Коэн — из Польши. Оба были сионистами и в войну опекали и селили у себя евреев, бежавших из Европы.

Семья была очень музыкальная. Два брата Б. Рубенс стали известными скрипачами. Сама она играла на фортепиано и виолончели. Не случайно герои многих ее романов — музыканты.

Бернис Рубенс училась в Валлийском университете. После университета преподавала в школе, затем занималась документальным кино. Писать начала в тридцать и лишь в последнее десятилетие своей жизни перестала делить время между литературой и кино.

Первый ее роман «На зубах оскомина» вышел в 1960 году.

А уже в 1970 году она получила премию Мэн-Букер за роман «Избранный член» (1970). В основу романа легла история ее брата, талантливого музыканта, заболевшего шизофренией.

По ее роману «Мадам Сузацка» (1962) в 1988 году снял фильм знаменитый режиссер Джон Шлезингер с Ширли Маклейн в главной роли.