Я её похищаю

— Ты можешь помочь нам с Денисом получить права на землю в горах?

— Что ещё за земля?

Отец нахмурился.

— Заброшенный детский лагерь.

Денис резанул меня взглядом, процедил пару нецензурных слов и отошёл к окну. Положил руки на подоконник. Мне захотелось подойти и, обняв со спины, поцеловать его между лопаток.

В палате воцарилась тишина. Дэн молчал. Склонил голову и стоял, не глядя в нашу сторону. Я ожидала, что он всё воспримет в штыки, но, как ни странно, этого не случилось.

— Ты поможешь, пап?  — нарушила я тишину.

Отец прошёлся по палате. Остановился. Положил руку на спинку стула и, наконец, проговорил:

— Так это не делается, Аврора. Я должен знать, что это за место. Мне нужно больше сведений и время.

— Сведения у вас будут, — Дэн повернулся.

Сказал твёрдо, без раздражения. Это было тем более странно, потому что я чувствовала – Дэн злится на меня. Злится за то, что я обратилась к отцу с тем, чем он поделился лишь со мной. Имела ли я на это право? Да, имела! Потому что… Да просто потому, что отец действительно был должен нам – ему за собственную жизнь, нам обоим – за семь лет нашей.

— Хорошо, — он кивнул, будто подытоживая эту часть разговора.

Таким я знала его всегда: решающим понятные ему проблемы, занимающимся делами и… не находящим времени на что-то большее, что-то важное. Стало горько. Так много всего, что уже не вернуть…

— Ты в порядке, пап? – спросила я.

Вопрос прозвучал так обычно и так неловко с ним, как будто буквы были неровными, склеенными. Поставила пустую чашку на тумбочку рядом с чашкой Дениса. Будь у меня другой отец, он бы принёс апельсины… Или яблоки. Или ещё что-нибудь. Но обслуживание в этой клинике обходилось дорого, а он всегда знал, во что вкладывается. Апельсины, яблоки… Всё это я могла получить тут, стоило только попросить.

—  Да, — пальцы его сжались на спинке.

— Что это были за люди? – подал голос Денис, и отец, помедлив пару секунд, всё же ответил:

— Не люди. Человек. Кто – не важно, — отец посмотрел в окно за спину Дениса, потом на него. – Заступив на пост, я остановил несколько масштабных проектов по строительству современных торгово-развлекательных центров. Меня предупреждали, что делать этого не стоит, но я посчитал, что эту землю лучше использовать для других целей.

— Каток… — вырвалось у меня. Мне вспомнился день, когда я присутствовала на открытии новой спортивной школы. Тогда отец обмолвился, что новый каток городу куда нужнее, чем набитая тряпьём пустышка. – Тот каток, на открытии которого… — Я вовремя замолчала. Именно на открытии спортивной школы Марк сделал мне предложение.

— В том числе, — не стал отрицать отец. – Были и другие проекты, не все из которых имели для города такое уж большое значение. Но тогда я пошёл на принцип…

Слушая отца, я снова и снова ловила себя на мысли, что ничего о нём не знаю. После того, как он угрозами заставил меня бросить Дениса, как, несмотря на все мои просьбы и мольбы решил, что мой ребёнок не должен родиться, я просто не хотела ничего знать. Стена, выросшая между нами, была непреодолимой. Всё, что я чувствовала – страх. Страх за жизнь Дэна. Смотрела каждый его бой, складывала в коробку записи и боялась. Ведь отец действительно мог…

— В ближайшие дни я объявлю о своей отставке, — закончил отец.  – Хватит.

— Как понимаю, в горах за нами охотились наёмники?

— Именно, — подтвердил отец с ещё одним коротким кивком. – И ты, Загорский… Чёрт! Я не знаю, как тебе удалось вытащить мою дочь! Но… — он махнул рукой и отвернулся.

В голосе его послышались низкие, сиплые нотки. В последний раз он говорил так… после смерти мамы. Сердце у меня сжалось, дышать стало трудно. В дверь палаты постучали. Зашедшая медсестра, очевидно почувствовав, что пришла совсем не вовремя, молча отключила капельницу.

— Разве у меня был выбор?

— Ты любишь мою дочь? – внезапно спросил отец прямо.

Смотрел на Дэна так, словно вгрызался в него, желал подавить, подчинить своей воле. Я знала этот взгляд, не оставляющий возможности уклониться от ответа, соврать. Только врать ему Дэн и не собирался.

— Да, — сказал он, не отводя взгляда. Отца уважали, боялись, старались обходить стороной, перед ним заискивали. Почти все, кто знал его. Почти все, кроме Дэна. И уж тем более, мало кто мог вот так запросто смотреть ему в глаза.

— Тогда постарайся сделать так, чтобы она никогда не пожалела, что выбрала тебя.

— Так просто? – Теперь они будто бы поменялись местами. Оперевшись о подоконник, Дэн пристально смотрел на отца.

— У меня была целая ночь, чтобы обо всём подумать, Загорский, – отец шумно выдохнул. Отвернулся. – Когда предназначенная тебе пуля пролетает в каких-то сантиметрах…

Он ненадолго замолчал, пустым взглядом смотря в стену. Я же снова вспомнила скалы. Свист пуль в ушах, выстрелы и плечо Дениса, соприкасающееся с моим. Царапающие кожу камни и страх потерять. Навсегда потерять его.

Поднявшись, я подошла к Денису и встала рядом, так, чтобы чувствовать плечом его плечо. Он тут же обнял меня, прижал к своему боку. Отец обернулся и посмотрел на нас.